судорожными вздохами вбирал в себя воздух, затем поднял глаза и встретился взглядом с Зэлбаром.
— Я должен убить его. Я не могу… жить в одном с ним мире и… дышать одним и тем же воздухом с тем, кто… так опозорил меня… и по-прежнему называть себя человеком.
На мгновение Рэзкьюли качнулся, как будто произнесенные слова лишили его всех сил, потом осторожно опустился на лавку, оперся спиной о стену.
— Я должен его убить, — повторил он, его голос окреп. — Даже, если мне придется сразиться с тобой.
— Друг мой, тебе не придется сражаться со мной, — Зэлбар присел рядом с ним, — лучше прими меня как товарища. Темпуса следует остановить, и боюсь, это, придется сделать нам обоим. И даже в этом случае наших сил может быть недостаточно.
Смуглый цербер медленно кивнул головой в знак согласия.
— Может быть, если мы овладеем каким-нибудь из этих дьявольских орудий, которые наделали столько бед в Лабиринте? — предположил он.
— Я бы лучше покончил с курильщиками марихуаны. Из донесений, которые я слышал, именно они наносят больший вред своим подчиненным, чем своим жертвам. Нет, у меня в голове совсем другой план.
Когда Зэлбар заканчивал обед, яркие цветы весело колыхались под легким бризом. Сегодня Рэзкьюли не охранял его со спины, он был в казарме, пользовался заслуженным отдыхом после ночных трудов. И хотя Зэлбар уже устал, как и его друг, прежде чем удалиться на отдых, он позволил себе это последнее удовольствие.
— Ты посылал за мной, цербер?
Зэлбару не нужно было поворачивать голову, чтобы опознать, кто подошел к нему. Он искоса наблюдал за ним, пока тот приближался.
— Присядь, Джабал, — велел он. — Мне кажется, тебе хотелось бы узнать о моих расследованиях.
— Как будто подошло время, — проворчал работорговец, опускаясь на землю. — Уже прошла неделя, и я начал сомневаться в серьезности твоего обещания. Ну, скажи мне, почему ты не смог наказать убийцу.
Цербер пропустил мимо ушей ухмылку, прозвучавшую в устах Джабала.
— Убийца — Темпус, точно, как ты и сказал, — небрежно ответил он.
— Ты в этом убедился? Когда его отдадут под суд?
Прежде, чем Зэлбар смог дать ответ, спокойный послеполуденный воздух разрезал ужасный крик. Цербер оставался неподвижен, а Джабал подался на звук.
— Что это? — спросил он.
— Это, — пояснил Зэлбар, — звук, который издает человек, когда Керд занимается поисками знаний.
— Но я думал… Клянусь тебе, это не моих рук дело.
— Не беспокойся по этому поводу, Джабал, — цербер улыбнулся и подождал, пока работорговец снова присядет. — Ты спрашивал о суде над Темпусом?
— Да, — кивнул чернокожий, явно потрясенный.
— Он никогда не предстанет перед судом.
— Из-за этого? — Джабал показал на дом. — Я могу прекратить…
— Успокойся и послушай! Суд никогда не увидит Темпуса, потому, что Принц защищает его. Вот почему до твоей жалобы я не занимался расследованием его дела!
— Королевская защита, — работорговец сплюнул. — Значит, он свободен в том, чтобы по-прежнему охотиться за моими людьми.
— Не совсем так, — Зэлбар снисходительно раскрыл рот и подчеркнуто зевнул.
— Но ты сказал…
— Я сказал, что займусь им, и, говоря твоими словами, «дело сделано». Темпус не явится сегодня для несения службы… и вообще никогда больше.
Джабал хотел спросить о чем-то, но еще один крик перекрыл его слова. Вскочив на ноги, он глянул на дом Керда.
— Я пойду, выясню, откуда этот раб, и когда я…
— Он мой, и если ты ценишь своих людей, ты не будешь настаивать на том, чтобы его отпустили.
Работорговец повернулся, чтобы в изумлении посмотреть на сидящего на земле цербера.
— Ты хочешь сказать…
— Это Темпус, — кивнул Зэлбар. — Керд говорил мне о настое, который он употребляет, чтобы подавить сопротивление своих рабов. И я добыл его у Сталвига и добавил его в дурманящую настойку моего товарища. Он почти проснулся, когда мы ставили ему клеймо… но Керд был готов принять от меня маленький подарок в знак примирения и не задавал вопросов. Мы даже вырезали ему язык в знак особой дружбы.
Раздался еще крик — глухой, животный стон, повисший в воздухе, оба человека прислушались к нему.
— Я не мог и просить о более подходящей по форме мести, — сказал наконец Джабал, протягивая руку. — Он будет долго умирать.
