бедняги, отрубив несколько пальцев.
Не было времени на то, чтобы смотреть, как негодяй упадет. Ченая стремительно развернулась, становясь в боевую стойку, чтобы встретить оставшихся двоих. Но это были нищие, а не опытные воины. Они знали, чего стоит отвага. Ченая увидела только их спины, бродяги бегом бросились в свое укрытие под мостом. Смеясь, она с ловкостью, натренированной за долгие годы выступлений на арене, метнула вторую звезду. У одного из удиравших нищих вырвался крик боли; со всего размаха он рухнул в камыши и скатился в реку. Отфыркиваясь, крича и зажимая рукой кровь от четырех ранок под коленной чашечкой, он выполз на берег и заковылял вслед за приятелем.
Ченая снова рассмеялась, издала горлом пронзительный гортанный звук, полный вызова, и оглянулась, успев заметить уличных сорванцов, собравшихся у противоположного конца моста и наблюдавших за происходящим. Они растаяли, словно тени на солнце. В Подветренной невольные свидетели также попрятались по подворотням и закоулкам. Нагнувшись, Ченая вытерла свой меч об одежду убитого, а затем, вытащив первую звезду, очистила и ее.
Она не сомневалась, что Зип услышит о случившемся. Именно за этим она и пришла в эту зловонную часть города. Вложив меч в ножны, девушка продолжила свой путь, больше не вспоминая об оставшихся позади трупах.
«Приди ко мне, Зип, — мысленно взывала она, — приди ко мне».
В Подветренной было немало таверн, а точнее, мест, называвшихся тавернами. Но лишь заведение Мамаши Беко имело законные права так именоваться. И все же в Санктуарии было достаточно пропойц, которые не удостоили бы его и плевком на порог, не говоря уж о том, чтобы отведать его сомнительного пойла.
Ченая шагнула в низкий проем, не имеющий двери, ее глаза сразу приспособились к полумраку. С десяток голов повернулись к ней, изучая. Совсем другой народ, если сравнивать их с посетителями «Единорога». Там лица были полны злобы, хитрой расчетливости или же общей безучастности. В заведении Мамаши Беко глаза отражали только отчаяние и безысходность.
Это не походило на виденное Ченаей ранее, и она подумала о людях, встреченных на мосту, с такими же отчаявшимися взглядами. Они захотели ее золото и погибли ради него. У Мамаши Беко Ченая видела людей, которые готовы были поступить так же и с благодарностью принять смерть из ее рук. А почему бы и нет? Жизнь мало что могла предложить им и мало чем удерживала их.
Девушка снова подумала о резне на мосту, о людях, проливших кровь на немощеную улицу ради горсти монет, и на мгновение возненавидела себя за то, что сделала.
К счастью, это состояние быстро прошло. Ченая напомнила себе, что пришла в эту помойку по делу.
— Тебе что-нибудь подать, милочка, или ты зашла так, поглазеть?
Похожая на гору женщина в грязном переднике, облокотившись на доску, служившую стойкой, оскалилась Ченае. Она терла внутренность глиняной кружки серой тряпкой, которая не была в стирке уже несколько недель. Нечесаные космы болтались вокруг широких скул хозяйки.
— Шлюха, из знатных, — пробормотал кто-то в свою кружку.
Глаза начали постепенно возвращаться к стаканам и к тем личным миркам, которые можно найти только в кислом пиве.
— Милочка, — улыбнулась Ченая Мамаше Беко, — мне нужны две вещи. Во-первых, стакан чего-нибудь приличного, «Вуксибу», например, если оно найдется в этой дыре.
Глаза вновь повернулись к ней, при упоминании дорогого напитка, а может, от оскорбления, — Ченая не знала и не хотела знать.
— Или холодной воды, если вина нет. — Глядя в лицо жирной хозяйке, она оперлась на доску и почувствовала, как та прогнулась под удвоенной тяжестью. Изо рта старухи несло хуже, чем из нужника, но Ченая все же выдавила улыбку.
— А еще мне нужен Зип.
Головы присутствующих в третий раз повернулись к ней. Сунув руку в карман, Ченая достала горсть монет. Не утруждая себя тем, чтобы взглянуть на них и оценить их достоинство, она швырнула деньги через плечо — все, кроме одной, которую положила на стойку. Это оказался сверкающий сольдо.
— Спорю, что кто-нибудь знает, как связаться с ним, — сказала Ченая, продолжая обращаться к Мамаше Беко, но прекрасно сознавая, что слушают все. — А когда он войдет в эту дверь, вы получите еще горсть монет.
— Ха, а что, если мы просто отнимем твой кошелек, дамочка? — спросил тощий скрюченный мужчина, стоявший на коленях в темном углу. Он потрогал пальцем серебряную монету, которая прикатилась к нему.
— Заткни пасть, Хватит, — отрезала Мамаша Беко. — Ты что, не видишь, что к нам пришла благородная госпожа? Следи за своими манерами!
Ченая швырнула сольдо тому, кого назвали Хаггитом; тот ловким движением поймал монету.
— Я отдаю свое золото там и тогда, когда считаю это нужным. Двое, пытавшихся отобрать его силой, уже остывают у подножия моста. — Она пристально глядела на Хаггита, сверля его взглядом. — Так вот, сейчас я хочу видеть Зипа и щедро заплачу за это. Сыграешь со мной по-другому, Хаггит… — Ченая подмигнула, и он ответил кивком, — и заплатить придется тебе.
Хаггит, сверкая глазами, долго сверлил ее взглядом, затем попробовал на зуб сольдо, поднялся и вышел. Следом один за другим исчезли и прочие посетители. На полу не осталось ни одной из брошенных Ченаей монет.
— Ну вот, ты распугала всех посетителей, — пожаловалась Мамаша Беко. Она продолжала тереть все ту же кружку грязной тряпкой. — Можешь устраиваться поудобней, милочка. — Она махнула в сторону прикрытой тканью лавки, исполнявшей роль стульев. — Никто не может сказать, когда объявится Зип. Этот парень приходит и уходит, когда ему вздумается.
Ченая осталась там, где стояла, а Мамаша Беко отправилась за вином. Набрав побольше воздуха, девушка медленно выпустила его. Зип объявится, в этом она не сомневалась. Она потратила для этого
