Встретившись взглядом с глазами Джиллы, С'данзо болезненно вздохнула. Лало наконец решился потревожить гадалку.
— Где законченные карты? — спросил он. — Если я закончу колоду, возможно, ты сможешь увидеть в них какую-либо надежду!
Иллира молча посмотрела на него, ее лицо казалось на фоне густых черных волос белым как полотно. Затем ее взгляд помимо воли скользнул на стол в углу, где все еще лежали карты так, как она разложила их неделю назад. Все еще ничего не подозревая, Лало подошел к столу и посмотрел на него.
Тело Джиллы словно окаменело. Лало не был С'данзо, но ему было подвластно искусство, и именно он нарисовал эти карты. Джилла попыталась прочесть его реакцию по сутулым плечам и склоненной голове с редеющими рыжеватыми волосами. Ну конечно же, он догадается!
— Ничего не понимаю, — застывшим голосом проговорил Лало. — Ты пыталась гадать по неоконченной колоде? Ты пыталась Увидеть, что нас ждет?
Он вдруг смахнул карты на пол, обернулся и прочел на лицах женщин ответ на вопрос, который еще даже не успел прийти ему в голову.
— Вы сделали это?
— Не знаю, — помертвевшим голосом ответила Ил-лира. — Мы хотели отомстить за наших детей…
— Благословили богиню! — с неверием выдохнул Лало.
— Нет, богов, нет, только Силу… — смех Иллиры зазвучал на грани истерики.
— И ты позволила ей, помогла ей? — Его потрясенные глаза обратились к Джилле. — Ведь у тебя остались другие дети! Ты не подумала…
— А ты сам думал, давая жизнь Черному Единорогу? — бросила она ему в лицо, но голос ее надломился. Она махнула в сторону Латиллы. — О, Лало, Лало — вот мое наказание!
— Наказание?! — взбешенно воскликнул художник. — Тебе недостаточно потери одного ребенка? Она не согрешила! Почему она должна страдать из-за нас?
— Ну ударь меня! — воскликнула Джилла. Может, это сняло бы часть душевной боли.
Лало молча оглядел ее, и его лицо исказилось.
— Женщина, если бы я мог ударить тебя, я сделал бы это много лет назад.
Джилла закрыла лицо руками, и он снова повернулся к Иллире.
— Ты сделала это, и ты должна все исправить. У меня здесь есть краски и чистые листы для остальных карт. Все равно никто из нас сегодня не заснет. Ты опишешь мне недостающие карты, С'данзо, я нарисую их, и затем ты снова будешь гадать!
Иллира исхудалой рукой откинула назад тяжелые волосы.
— Живописец, я знаю, что сделала, — бесчувственно произнесла она. — Бери краски, я опишу карты, но это вся помощь, которую ты получишь от меня. Похоже, дарование, которым я злоупотребила, оставило меня.
Лало передернулся, но лицо его осталось непроницаемым. Подойдя к столу, он начал открывать баночки с красками. Джилла молча смотрела на него, ибо она никогда не видела у мужа такого лица.
— Семерка Мечей называется Красной Глиной, это карта ремесленника-гончара, — начала Иллира, и Лало взял кисть.
Застонала Латилла, и Джилла, забыв о С'данзо, наклонилась над девочкой, чтобы успокоить ее.
Ночью толпа начала вытаскивать умерших и их имущество на улицы, чтобы сжечь, но вид корчащегося в огне дорогого шитья и расплавленного золота оказался слишком невыносим для многих из тех, у кого были нелады с законом, и фанатики начали запаливать дома, зачастую даже не проверяя, не остался ли внутри кто-нибудь живой. Пасынки вместе с Третьим отрядом коммандос были поглощены тем, что не давали пламени распространиться в зажиточные кварталы города, а Уэлгрин во главе воинов гарнизона защищал дворец от орущей толпы, требующей смерти принца Кадакитиса и бейсибской шлюхи. К тому моменту, когда красное око солнца появилось над горизонтом, пелена на небе напоминала колдовскую погоду, но это зло целиком исходило от смертных или, возможно, от Смерти.
Когда Лало наконец проснулся, ему потребовалось некоторое время на то, чтобы определить, где он, и понять, что голова раскалывается, а шея затекла не от чумы, а оттого, что он заснул, упав на стол, и серый свет, пробивающийся сквозь занавески, означает не прохладный полумрак рассвета, а мрачный полдень. Со стоном живописец потянулся, заморгал и огляделся вокруг.
На столе перед ним лежали последние карты С'данзо. Иллира неподвижно застыла в кресле. На мгновение потрясенный Лало решил, что она мертва, и понял, что ужас и отвращение, которые он испытывал прошлой ночью, исчезли, оставив только глубокое отчаяние. Джилла сидела возле кровати, словно изваяние, но когда Лало зашевелился, покрасневшие глаза на ее изможденном лице открылись.
— Как…
Это слово вырвалось у Лало хриплым карканьем, и он сглотнул, пытаясь заставить голос повиноваться.
— Она еще жива, — сказала Джилла, — но вся горит.
И испуганно посмотрела на мужа.
Лало с усилием поднялся на ноги, вспоминая, что .он чувствовал, когда Черный Единорог соскочил со стены, и подошел к жене. Единорог явился детищем его гордыни и был всего лишь одним, хотя и худшим, из его грехов за эти годы. А единственный грех Джиллы был порожден отчаянием. Возможно, это еще больше сблизит их друг с другом, но в данный момент Лало не мог сказать ей об этом.
Вместо этого, опустив руки на массивные плечи Джиллы, он начал мягко гладить ее по волосам. Латилла беспокойно заворочалась, погруженная в лихорадочный сон, затем снова затихла. Девочка
