прижатый к стенке противник молчит, не огрызается, - значит, не ты его прижал, а он тебя. Это и Яшке- ординарцу понятно. То-то он, пострел, хмурит белобрысые брови и следом за командиром шарит беспокойными глазами по морю впереди и по горам в тылу.
– А ну, Яша, побеги до Тищенки, - сказал комбриг. - Пускай он, сукин сын, явится!
– Да вон он сам бегит! - отвечал глазастый Яшка.
Из-за белых домиков, еле видных в гуще черных ветвей, показались, один за другим, пятеро верховых.
Яшка свистнул в четыре пальца и, приподнявшись на стременах, помахал шапкой. Верховые взяли в галоп, подлетели на махах. Кони заплясали на месте, не желая стоять смирно.
– Товарищу комбриг… - начал было Тищенко, командир развед-эскадрона.
– Суханов где? - оборвал его Кирпотин. Комэск повесил чубарую голову.
– Нема…
– В трибунал пойдешь! - отрезал комбриг.
– Воля твоя, Степан Анисимыч, - Тищенко упрямо тряхнул чубом. - Хоть сам расстреляй. А только моей вины тут нема. Що ж я на конях за им поплыву? Матросики генерала упустили, а Тищенку - под трибунал…
– Ты брось это, товарищ дорогой, - Кирпотин мрачно глядел мимо комэска. - Не ровен час, и правда, попадешь под горячую руку… Мимо братишек мышь не проскочит! Вон они коптят! - Кирпотин вытянул руку в сторону моря, где полосами стлались по воде дымы катеров. - Да ты не сам ли докладывал, что у белых ни ялика малого не осталось? Не могла дивизия морем уйти!
– Что ж они, вознеслись, что ли?! - Тищенко плюнул с досады.
– Вот и разведаешь, когда к стенке поставят.
Степан Анисимыч поводил вверх-вниз стрельчатым усом, что означало у него юмористическую усмешку. Он хотел и еще что-нибудь прибавить, но не успел.
Клочковатый раскатистый грохот прилетел вдруг со стороны моря, отряхнув иней с ветвей мерзлого сада. Кони прянули было прочь, но, приученные к дисциплине и войне, остановились.
– М-мать! - только и сказал комбриг, давясь буквами.
Он сердито глядел на белую дымную полосу, необъяснимо протянувшуюся от моря к небу.
– Это чего? - детским растерянным голосом спросил Яшка. Сейчас же из воды под самой горой ударила еще одна струя. Она тянулась за черным продолговатым снарядом, быстро уходящим в небо. Снова грохнуло и заревело, уж не переставая. Один за другим из-под жирного карадагского гребешка вырывались похожие на баклажаны снаряды и буравили воздух округлыми лбами.
– В кого стреляют-то? - прокричал замкомандира Звягин, но его не услышали.
– Аэропланы такие, что ли? - задумчиво пробормотал Тищенко. Комиссар бригады товарищ Кошман отчаянно тер очки рукавом.
– Несомненно, это извержение! - кричал он, слепо щурясь на дымы. - Вулкан проснулся!
Кирпотин молчал. А черные баклажаны размером с добрый паровоз все выскакивали из-под горы и растворялись в небесном зените.
– Уходит, сволочь… - с ненавистью прошептал комбриг. - Тищенко!
Он толкнул разведчика в плечо.
– Га? - рассеянно отозвался тот, глядя в небо.
– Сыщи мне ход под гору! - прокричал ему в ухо Кирпотин. - Расстреляю, как бог свят! Землю рой! Должон быть лаз! - и хлестнул нагайкой Тищенкова коня.
Тот взвился на дыбы, будто хотел полететь за ревущими снарядами, но поскакал не вверх, а вниз, к морю. За ним, нагоняя, пустился весь разведэскадрон.
Час спустя дымные столбы без следа растаяли в ветреном небе. Кирпотин сидел за столом в том самом доме, где генерал Суханов слушал странные речи доктора Горошина. Командир Беспощадной бригады сердито чертил по карте прокопченным ногтем и кричал на неповинного спеца - начштаба.
– Докладывать-то мне что?! Бумажная твоя душа! Командарм у аппарата ждет, спрашивает, где противник! А я что отвечу?
Спец, обиженно дрожа пенсне, пожимал плечами.
– Формально выражаясь… - начал было он, но комбриг только махнул на него большой, как сковорода, крестьянской ладонью.
– Вот посажу на коня да пошлю тебя самого с докладом! Послушаешь, как там будут выражаться - формально или по матери! Расстрелять, скажут, сукина сына - и все выражения!
Начштаба сокрушенно качал головой.
– Не пойму я вас, Степан Анисимович. Отступаешь - расстрелять. Наступаешь - опять расстрелять! Что же это, извините, за логика?
– Очень даже правильная логика! - Кирпотин грохнул кулаком по столу. - Наша, пролетарская! Извести всю вашу породу мироедскую под корень! Все равно толку с тебя, что с мерина приплоду. Академию закончил, а телеграммы составить не можешь!
Начштаба совсем загрустил.
К его счастью, в этот самый момент распахнулась дверь, и в горницу влетел кипящий от новостей Тищенко.
– Товарищу комбриг! Пымали одного! У его там, пид горою, циле депо этих, як их… Чи паровозив, чи шо…
Размеры пещеры пугали. Каждый, кто входил сюда, сейчас же задирал голову и с опаской глядел на мерцающий потолок. Страшно было представить, что этот необъятный свод удерживает на себе всю каменную громаду Карадага. В зеленоватом светящемся тумане проступали громоздкие тени. Огромные, этажа в три высотой, летательные аппараты выстроились улицей. Черные, почти цилиндрической формы, они действительно напоминали паровозы, поставленные на попа.
– Мать честная! - не удержался комбриг. - Да тут флотилия целая! А месту, месту-то сколько!
Он так отчаянно вертел головой, что чуть не запнулся обо что-то. Из горбатой кучи, внахлест укрытой шинелями, торчала бросая нога.
– Это что? - спросил Кирпотин.
– Офицера, - доложил Тищенко. - Хотилы пидорвать усе, шо осталося, да мои хлопцы их поризалы…
– Поризалы! - комбриг зло пнул торчащую из-под шинели ногу. - А повезет кто?
– Куцы повезет? - не понял разведчик.
– В догон, куда еще? Или ты Серка своего расседлаешь, а седелку на колбасу эту навьючишь? - комбриг подошел к одному из снарядов и похлопал по теплому боку. - Тут знающий человек нужон. Машинист, а то и не один. С кочегаром.
– Есть машинист! - оживился Тищенко. - Як же! Самый наиглавнийший у их! Тильки мовчит, собака!
– Как, то есть, молчит?! - возмутился Кирпотин. - Спроси как следует! Ты соображаешь, чего они с такими аэропланами натворить могут?! - усы Степана Анисимовича гневно зашевелились. - А если возвернутся сейчас, да бомбами?!
– У них нет бомб, - сильный, раскатистый голос грянул вдруг на всю пещеру, заглушив последние слова комбрига.
– Это еще что? - удивился Кирпотин.
– Ты дывысь! Заговорил! - Тищенко радостно замахал руками. - А ну, ведить его до нас, хлопцы!
И, повернувшись к комбригу, пояснил:
– Це ж вин и е! Машинист!
– Хм… машинист… - Степан Анисимович скептически прищурился на седую гриву и буйно всклокоченную бороду доктора Горошина. - Да это поп какой-то, а не машинист… Кто таков?
Голос комбрига был суров, но сам он несколько отодвинулся при приближении доктора, хотя руки того были связаны за спиной.
– У них нет бомб, - повторил Горошин, пропустив мимо ушей вопрос комбрига. - И они не вернутся. Их
