Попался на самом элементарном. О Луне позабыл… Ты проиграл. Теперь ты мой. Иди сюда, я тебя поцелую.
Непонятная послушливость вновь овладела мной. Я, медленно покачивая бедрами, изгибаясь самым пошлым образом, пошел к Черной Сукке, призывно заламывая руки. Что она со мной сделала?! Я попробовал кричать. Голос подчинился.
– Черт бы побрал этого недалекого оруженосца. Жан! Да стукни ее, наконец, чем-нибудь.
В ответ ни звука, а голову повернуть, посмотреть не могу. В зале раздалось тихое хоровое пение. Радуются, сволочи… Сладострастное тело верховной богини суккубов стало наливаться багровым цветом и краснеть на глазах. Через минуту это был просто сгусток алой пульсирующей всепоглощающей страсти, способной расплавить железо, растопить айсберг, сжечь камень и вообще перевернуть землю без помощи архимедова рычага.
Начал медленно гаснуть свет. Факелы мягко сбавляли пламя, погружая храм в интимный полумрак. Я чувствовал, как мое сопротивление тает. Звать на помощь – некого, молить о пощаде – бесполезно, умирать с гордой улыбкой на губах – бессмысленно…
– Иди ко мне. Ты мой. Теперь ты навсегда мой…
На какое-то мгновенье мне стало все равно. Потом в голову ударила тупая ярость! Из последних сил я плюнул в сторону Черной Сукки и наверняка попал. Она бешено зашипела… А из-за моей спины раздался мелодичный голос Кэт:
– Браво, ландграф!
Я полулежал на холодных каменных плитах. Чьи-то сильные руки разминали мои затекшие мышцы. Я тряхнул головой – больно… Впечатление такое, словно вместо башки у меня коробка с пельменями и кто-то хорошенько ее взбалтывает, проверяя, а не слиплись ли. В зале снова зажгли свет, да еще такой резкий, что просто глаза резало. Я посмотрел на меч, мои ладони так стискивали рукоять, что пальцы побелели…
– Держитесь, милорд, я понесу вас.
– Тоже мне, нашел кисейную барышню… – Господи Боже, это мой голос?! Котенок и тот громче пищит… Что же стряслось? Откуда такая невыносимая слабость? Черной Сукке я не достался, точно помню. Она только начала, но ей помешали. Так вот, значит, как суккубы высасывают жизнь… Не много же ее во мне осталось. Жан все-таки взял меня на руки, и на какое-то мгновенье я отключился. Пришел в себя от тихого поцелуя в лоб. Нежные, теплые губы одним махом вернули мне желание жить. Надо мной склонилась богиня красоты Катариада Базиливмейская, ее лицо было исполнено доброты и сострадания.
– Вы очень неосторожны. Нельзя же так бесшабашно рисковать головой. Я совсем не хочу потерять такого героя. Вы можете говорить?
– Могу. Сейчас только отдышусь, вылезу из пеленок и как дам этой африканской феминистке мечом в лоб!
– Лежите. Я сама с ней разберусь. Рыцарь, будьте любезны, вынесите своего господина за пределы храма.
– Жан! Не смей! Поставь меня сию же минуту! Мы будем драться вместе, я легко позволю красивой женщине раздавать оплеухи вместо меня, но получать сдачи предпочту сам!
– Это не ваша битва, ландграф, – печально, но строго ответила Кэт, поворачиваясь к черной богине.
Владычица храма хранила гробовое молчание и лишь угрожающе скрипела зубами. Они с Катариадой встали друг против друга. День и ночь, свет и тень, добро и зло, красота и уродство, любовь и извращение… Служители в белых одеждах уже стояли на ногах, поигрывая ножиками. Бульдозер опустил меня на пол, я слегка пошатывался, опираясь одной рукой о колонну, другой на Меч Без Имени. То, что происходило дальше, было магическим поединком, следовательно, ожидались всяческие спецэффекты с землетрясениями, громом, молниями, цунами, но… началось с заурядной перебранки.
– Это мой храм!
– Подумаешь!
– Убирайся вон!
– Да мне и самой противно здесь задерживаться. Я всего лишь заберу своих друзей.
– Нет! Он проиграл и принадлежит мне.
– Он рыцарь и не обязан отличаться большим умом. Его задача – махать мечом, совершая великие подвиги в честь прекрасной дамы. Что бы он ни сделал – тебе его жизнь не принадлежит!
Вместо ответа Черная Сукка разразилась столь грязной площадной руганью, что я не берусь ее воспроизвести. Но Кэт держалась молодцом, ее холодное презрение било по противнице гораздо больнее. Поняв, что сейчас начнется самое главное, мы отодвинулись поближе к выходу. Богини начали стремительно расти. Когда их головы уперлись в потолок, Черная Сукка злобно крикнула:
– Умри, порождение Света! А вы, скоты, убейте ландграфа. Он не должен выйти живым!
– Не волнуйтесь за меня, лорд Скиминок, – улыбнулась огромная Катариада. – Бегите, вас ждут.
И грянул бой! Обе женщины неожиданно растворились в две бесформенные субстанции – белую и черную. От их столкновения стены храма покрылись трещинами. Бритоголовые бросились на нас, но мы с Жаном и не собирались убегать. Я – не герой. В смысле – обычно я не герой. Просто атмосфера здесь такая, воздух вредный или еще что… Я от него меняюсь, мутирую в паладина. Мы завопили! Нет… вопил я, а дрался Бульдозер. Ух он им и показал!
Держу пари, их никогда так не били. Привыкли, шпана, толпой на одного, да не на того нарвались. Я тоже стукнул двоих мечом по тыквам, плашмя… Они легли и больше нас не тревожили. Потом пол храма заходил ходуном, а две соседние колонны рухнули. Черное и белое облако осыпали друг друга молниями, разрастаясь настолько, что потолок начал прогибаться. Когда сверху уже посыпались камни, Жан бросил разбивать носы, схватил меня в охапку и, невзирая на мой протестующий писк, побежал к выходу. Впоследствии я с ним не спорил. Даже, кажется, сказал спасибо! Вся громада высоченного храма расползалась по кирпичикам, земля тряслась, как холодец, от грохота закладывало уши, а горькая пыль забивала легкие. Мы свалились в сторонке, под деревцем, измотанные, оглохшие, ослепшие, едва способные двигаться. Над развалинами заклубился черный дым.
– Кэт… – слабо позвал я. Мне никто не ответил, лишь маленькое белое облачко, пробившись сквозь пелену черноты, легко воспарило к небесам. С меня причитается. Дайте отдышаться, и я вернусь!
– Все кончено, милорд… – Мой оруженосец тихо плакал, обхватив колени руками. – Мы никогда их больше не увидим.
Я не находил слов утешения. Боялся, что если раскрою рот, то разревусь сам. Горло перехлестнуло, дышалось с трудом… Храм разрушен до основания. Если Лию и Луну отвели туда и спрятали от наших глаз, то, значит, они навсегда погребены под обломками. Для того чтобы расчистить завалы, потребуется две тысячи спасателей с экскаватором да еще три недели безостановочного труда в четыре смены. Мы проиграли. Мы потеряли их.
– Жан! Довольно слез. Мы отомстим.
– Да, милорд…
– Мы отомстим! Повтори!
– Да, лорд Скиминок! – Он вскочил на ноги, размазывая по щекам остатки слез. – Мы найдем принцессу, а если нас попытаются остановить – я вот этими руками разнесу в пыль их распроклятый город! Где тут подлые суккубы?!
Еще с полчаса мы оглашали окрестности то криками боли, то гневными воплями, то сдержанными мужскими рыданиями. Я неожиданно остро понял, как много места в моем сердце занимала Луна. Как она смеялась, как она смотрела на меня, как она играла с Иваном, как она умудрялась говорить меньше всех, а делать больше, как… В те минуты мгновенно забылись наши пустые ссоры, разборки, недомолвки. Я чувствовал ее уникальность, ее единственность для меня лично. Она была умницей, красавицей, доброй, честной, великодушной, самоотверженной, обаятельной, веселой… Перечисления достоинств грозили затянуться до глубокой ночи. Багряный диск солнца уже таял за неровной кромкой горизонта. Не знаю, о чем думал Бульдозер, но от потери Лии он наверняка слегка двинулся в уме. Трусливый рыцарь вернулся к
