жечь, порочить! Так сожгите же всех! Тогда, наверное, вам станет легче дышать. Но учтите: до тех пор, пока в этом мире существует надежда, вам будет очень и очень трудно. Везде, куда бы вы ни сунули свой нос, вы будете натыкаться на упорное сопротивление, везде вас будут ждать ненависть и презрение. Поэтому у вас есть только один выход: сожгите всех!
– Защита просит разрешения привезти с Оксдэма дополнительных свидетелей! – закричал адвокат.
– Это ваше право! – рявкнул судья и обрушил на столешницу свой деревянный молоток. – Перерыв два часа!
– Ну они и наворотили, – заметил Даль, – был момент, когда я решил, что дело плохо. Никогда бы не подумал...
– Зато я уже подумал, – раздался за его спиной голос Шэттака. – Трюфо, как вы смотрите на перспективу?
– Плохо, сенатор. Процесс уже выигран, но теперь они будут тянуть, привозить все новых и новых свидетелей, а нам это не с руки.
– Все верно. Мы снимаем иск.
– Что-о?! – не поверил своим ушам Огоновский. – Как снимаем?!
– Вот так, – вздохнул Шэттак. – Снимаем, милый доктор... кстати, не забудьте познакомить меня с вашей прелестной пассией. Она спасла вашу шею, вы знаете об этом?
– Но объясните же, сенатор!
– Все довольно просто, доктор. Наши ответчики пошли по пути скандала и затягивания процесса. Это вызвано тем, что компания «Элмер Хиллз», в случае проигрыша, просто исчезнет с рынка... или займется чем-нибудь другим, какая уже нам разница? Значит, они будут биться до конца, так как это позволит им сохранить лицо. А нам был нужен скандал политический, но никак не юридический, вы понимаете, о чем я вам говорю? Процесс мы и так выиграли, это ясно. Мы добились своих целей. Злодеи продемонстрированы всему свету, на Оксдэм теперь никто и дохнуть не посмеет, пресса целиком на нашей стороне, сенатор Даль стал известен каждой собаке. Шеф-попечитель Бэрден может думать о начале политической карьеры, шериф Маркелас стал национальным героем, перед вами, доктор, открыты любые дороги... Что же еще? Продолжать процесс, который затянется теперь на многие месяцы? Но где же логика, доктор? Андрей стиснул зубы.
– Я просил справедливости, – глухо сказал он.
– Я понимаю вас, поверьте мне, – негромко отозвался Шэттак. – Наверное, на вашем месте я тоже чувствовал бы себя обворованным. Но поверьте мне, на свете существует не только справедливость, а еще и целесообразность. Вы хотите наказать Хатчинсона и Блинова? Но они и так уже наказаны! Бросьте, доктор. Плюньте и забудьте. Я предлагаю устроить в вашу честь банкет прямо сейчас. Кто против? Кто воздержался? Все «за»? Решено, едем! Подождите меня буквально одну минуту, у меня есть небольшое дельце к судье...
Андрей взял под руку Ханну и, минуя репортеров на выходе, промчался до машины.
– Все получили свое, – мрачно сказал он, глядя на Иннеса, который стоял, опершись на капот лимузина. – Шэттак получил скандал, Даль получил паблисити, Бэрден – политические перспективы, даже Ник Маркелас вернется героем. А что получил я?
– По-моему, вы получили Ханну, – усмехнулся Иннес. – Честно говоря, я ужасно завидую вам...
Огоновский потерся носом о щеку девушки и неожиданно рассмеялся.
– А разве я должен был что-то получить? Разве мне что-то нужно? Мне людей лечить надо. И они меня ждут...
