опубликовал не в 1901, а в 1925 году!
Поскольку главными героями повести «Путешествие на Марс» являются математики, то мы можем предположить, что литератор Богоявленский тоже был математиком и посчитал эту траекторию для своих целей на четверть века раньше. Как жаль, что он облек свое открытие в форму фантастического произведения, — глядишь, и сегодня оптимальные траектории достижения других планет носили бы имя не Гомана, а Афанасьева!
Так или иначе, но этой публикацией мы предполагаем закрепить приоритет за соотечественником, сделавшим удивительное открытие, намного опередившее свое время. Ведь приоритет — это не только строчка в энциклопедии. Когда-нибудь люди доберутся до звезд и других планет, им придется составлять карты, и они, несомненно, вспомнят о тех, кто сделал космическую экспансию реальностью. И тогда, быть может, во Вселенной появится пик Афанасьева-Богоявленского — на маленькой зеленой планете, вращающейся вокруг звезды Толиман…
ЛЕОНИД АФАНАСЬЕВ
Путешествие на Марс
Николай Александрович Краснов вскочил ночью с постели как ужаленный и немедленно зажег лампу: он решил наконец свою задачу. Целых три года мучил его этот проклятый интеграл, не поддаваясь никаким его усилиям; но что это достижимо, в том Николай Александрович был убежден. Студенты-математики, которым он предлагал решить задачу, после бесплодных попыток, все категорически ему заявляли, что интеграл в конечном виде не берется; лучший профессор математики местного университета подтвердил то же самое, чтобы поддержать свое достоинство, так как все его попытки решить задачу ни к чему не повели. Но Краснов им не верил: ни студенты, ни профессор не знали, какое великое применение получит этот интеграл, если его удастся взять; все думали, что это лишь искусственно подобранная функция для упражнений в интегральном исчислении и, когда задача показалась им не в меру трудной, спокойно ее оставили. Как они ошибались! Да, Краснов строго хранил свою тайну и до поры до времени не доверял ее даже своему другу, студенту Шведову. Интеграл Краснова был продуктом его долголетнего труда по механике: только он один тормозил его открытие, — великое мировое открытие, — не поддаваясь никаким комбинациям и вычислениям, и тем закрывал таинственную, поразительную по своему значению, истину.
Со страхом Краснов взял лист бумаги и принялся за проверку решения, осенившего его в постели. Неужели же это опять окажется самообманом, и интеграл снова ускользнет, а вместе с тем и его замечательное изобретение не осуществится? Но нет, вычисления вполне согласуются с его мыслями: интеграл, как и думал Краснов, распадается на три части, и каждая из них борется самым естественным образом. Раз, два, три раза проверяет он свои вычисления, — ошибки не находится. Восторгу его нет конца: он осуществит свою идею, над которою трудится целых семь лет. Задача решена окончательно, и он — властелин мира. Да, властелин, такой же могучий, как сказочные герои Жюля Верна, совершающие с помощью своих изобретений чудеса! Но теперь перед ним не фантастический герой; он сам, никто другой, как Николай Александрович Краснов, — виновник открытия, которое станет выше открытия Стефенсона и Эдисона. Теоретически вопрос решен окончательно, а практически осуществить его идею — сущая безделица. Правительство не пожалеет средств, сознав, какие выгоды оно само здесь выручит. Да, он непременно предоставит свою работу правительству; он — не сухой эгоист, чтобы, подобно капитану Немо, погрузить свой «Наутилус» в морских волнах, а отдаст свой труд на благо человечеству, оставив себе только честь изобретения!..
Но если он снова ошибся и интеграл все-таки не берется? Сомнение охватывает его, и он снова проверяет с начала до конца все вычисления. Нет, все верно, а тревога все-таки растет да растет. Наконец беспокойство овладело Красновым до того, что он поспешно оделся и, взяв шляпу, вышел из комнаты. Часы пробили три пополуночи.
— Куда ты, Коля? — спросила старушка-мать.
— Мама! Я взял свой интеграл! — крикнул Краснов, хлопнув дверью и чуть не бегом выходя на улицу.
— Бедный! Он совсем скоро сойдет с ума, — проговорила старушка и скоро опять заснула.
Краснов был математиком недюжинным, хотя не только не получил высшего образования, но даже не окончил курса гимназии. Он служил маленьким чиновником в одном учреждении и тем поддерживал существование свое и матери. Но все свободные часы он нераздельно отдавал науке. Знакомств у него не было. Сослуживцы считали его тронутым, студенты-математики, с которыми Краснов был бы не прочь сойтись, — педантом.
Один только человек любил и понимал Краснова, это — студент Шведов; но это тоже был человек, не совсем нормальный, по отзывам его знакомых. Шведов был очень способный юноша, которому факультет единогласно предсказывал скорую профессуру. Он, как и все ученые, настолько зарылся в свои занятия, что совершенно забыл об остальных людях. Краснов благоговел перед Шведовым.
Через полчаса быстрой ходьбы Краснов повернул во двор одного дома и по черной лестнице поднялся в четвертый этаж. Длинный коридор тускло освещался фонарем. Краснов подошел к одной из дверей, на которой была прибита визитная карточка с надписью: «Петр Петрович Шведов, студент- математик», и постучал. Встревоженный стуком, Шведов в одном белье подбежал к двери.
— Кто там?
— Это я, Петр Петрович, я, — Краснов. Отворите.
— С чем вас черт принес ночью? — сказал студент, отворяя дверь.
— Замечательная вещь! Зажгите-ка поскорей лампу.
Пока Шведов добывал огонь, Краснов разделся и разложил свои бумаги.
— Смотрите сюда. Берется этот интеграл в конечном виде?
— Да ведь мы с вами сто раз пробовали его взять, и ничего не выходило!
— А ну-ка, следите за мной повнимательней, не делаю ли я где ошибки.
И Краснов стал быстро делать вычисления. Шведов внимательно следил за ними.
— А ведь в самом деле выходит! Дайте-ка, я попробую.
Он взял бумагу и начал сам вычислять. Ошибки не было.
— А знаете ли, Петр Петрович, почему я так интересовался этим интегралом?
— Почему?
— Дайте мне слово никому не выдавать тайны, которую я вам сейчас открою.
— Даю честное слово. Вы можете мне верить.
— Верю, верю. Ну, слушайте.
Краснов стал излагать свое открытие. С каждым его словом Шведов заинтересовывался все больше и больше. Он вскакивал со стула, садился на стол и не знал, чем выразить свой восторг и удивление. Наконец Краснов кончил.
— Да вы — Георг Стефенсон, Николай Александрович! Больше, вы — Ньютон, настоящий Ньютон!..
Краснов самодовольно улыбался.
— Как же вы теперь поступите с вашим открытием?
Краснов стал излагать Шведову свой план предоставления открытия правительству. Шведов мрачно слушал, не отрывая глаз от бумаги с вычислениями. Краснов спросил:
— Что же, одобряете вы мои намерения?
Шведов отвечал не сразу. Наконец он проговорил, как бы про себя:
— Я на вашем месте так не поступил бы ни в каком случае.
— А что же делать?
— Что делать? Досадно, право! Взрослый человек, великий геометр, механик и астроном,
