очевидный факт. Мы потеряли ВСЁ.
Ну, или почти всё.
«Костыль В. Вилли» спас нас от лёгкой и быстрой смерти, но потребовал за это невероятно высокую цену – начиная с этого момента, мы были обречены на долгую мучительную агонию.
Я вспомнил «Концентрация субтрансдивиального поля не опасна для «чистого» человека, а НОЙМа может настичь эффект обратной волны, в результате чего имплантаты, находящиеся внутри его тела, раскалятся».
Эти слова совершенно спокойно, между двумя сигаретными затяжками пробурчал весельчак Вилли.
Для него в сказанном не было ничего пугающего. Подумаешь – лабораторная мышь сдохнет в результате очередного эксперимента. Как говорится, пустяки, дело житейское. Но только не для тех, кто затрачивает массу сил, энергии, времени и денег, чтобы достать очередной имплантат, вживить его в тело, а потом пройти курс реабилитации, порой очень долгий и болезненный, затем привыкнуть к инородному телу, вживлённому в организм, а после всего вышеперечисленного ещё и научиться им грамотно пользоваться.
Я даже не упоминаю о том, что такие операции противоречат закону, который дал силам правопорядка чёткую установку: «Пленные НОЙМы нам не нужны».
И вот после всего этого мучительно долгого пути длиною в несколько лет – всего за одну секунду потерять все свои имплантаты и при этом остаться в живых.
Участь, которой не позавидует ни один участник страшной и глупой игры под названием MMORPG «Жизнь».
По большому счёту даже в самом диком кошмаре нельзя представить себе такую ситуацию, когда высокоуровневый НОЙМ скатывается, чуть ли не до первого уровня, не имея денег даже на элементарные имплантаты, не говоря о чём-то более существенном.
Грёбаное субтрансдивиальное поле грёбаного В. Вилли не просто раскалило имплантаты в теле индейца, оно их начисто уничтожило. И теперь нужна была немедленная операция по извлечению этих оплавленных кусков металла и пластика из организма Чарли.
И моего, кстати, тоже.
Эффект обратной волны разрушительным ураганом прошёлся по телу напарника, а остатками зацепил меня. Сейчас я не мог сказать точно, что конкретно вышло из строя, а что работает, но как бы то ни было, если в самое ближайшее время не извлечь повреждённые элементы из организмов – нам конец.
– Запасов антибиотиков и морфия, благодаря которым мы всё ещё дышим и не чувствуем обжигающей боли разрывающей внутренности, хватит на пару дней. – Я озвучил факты и без того известные Чарли. – Если до этого срока не удастся наскрести денег на операцию по удалению искорёженных имплантатов, лучше сразу пустить себе пулю в лоб, чтобы не мучиться.
Вместо ответа Чарли просто кивнул. Кроме всего прочего у него были повреждены голосовые связки. И ещё…
Ещё была серьёзная проблема с позвоночником – то ли заклинило, то ли сместило позвонки, так что как боевая единица он был даже не нулевым уровнем, а минусовым. Индеец мог более или менее нормально двигаться, но позвоночник – это такая хрупкая вещь. Одно неверное движение – и всё.
Одним словом, с какой стороны ни посмотри, получалось, что мы даже не по уши в дерьме, а на дне самого глубокого колодца, до отказа заполненного дерьмом.
И выбраться из этой мерзкой клоаки мы могли только при помощи очень крупной суммы наличных. Которых, к слову сказать, у нас не было. А то, что мы прихватили с собой кое-какие «запчасти» киборга, ровным счётом ничего не давало. Ни в голове, ни в руке охотницы не оказалось ни одного целого имплантата – всё было искорёжено и расплавлено до неузнаваемости.
Я всё ещё неподвижно лежал на грязном полу, бессмысленно вперив взгляд в почерневший от сигаретного дыма потолок, и думал. Мучительно размышлял, ища выход из безвыходной ситуации, пытаясь поймать чёрную кошку в тёмной комнате или…
Мысль пришла неожиданно.
Сначала она показалась настолько дикой, что я даже не решился озвучить её. Но затем, взвесив все «за» и «против», всё же сказал:
– Сразу и много наличных можно взять только в банке. Значит, нам ничего не остаётся, кроме как ограбить банк.
Взгляд Чарли настолько явно выражал его мысли, что он мог ничего не говорить вслух, всё и так было яснее ясного – напарник решил, что я тронулся. Сел на полярный экспресс, следующий до самой Гренландии, где стая весёлых оленей водит рождественские хороводы в ожидании Санта-Клауса и санок, доверху набитых подарками.
– К-как т-ты с-с-себе эт-т-то п-представляешь? – вежливо поинтересовался он, прежде чем поставить окончательный диагноз.
– Я знаю, что ты сейчас подумал. Может быть, в твоих мыслях даже есть определённый резон, но всё- таки я не сошёл с ума от передозняка. Более того, у меня имеется неплохой план.
– И к-какой же?
– Никто не в курсе того, что мы стали беспомощны, как младенцы. Ведь так?
– Д-да. И ч-ч-то с т-того?
– Значит, для всех мы по-прежнему тридцать третий и тридцать шестой уровни. А из этого вытекает, что можно вступить в альянс с кем-то, кто захочет взять банк.
– Т-ты п-предлага-аешь п-продаться к-к-клану? – В его заикающемся голосе слышалось неподдельное отвращение.
