кровь…
Первой жертвой маньяка оказался мотоциклист. Для осуществления замысла мне понадобились шлем и средство передвижения. На окраинах обычно нет камер видеонаблюдения, тем не менее я подстраховался, надев черные очки и бейсболку. Пятнадцатиминутное ожидание увенчалось успехом – к парковке подъехал мотоциклист. Довольно трудно представить ситуацию, когда среди бела дня тебя убивают без видимых причин. И потому до самого последнего момента человек не верил в возможность летального исхода. Он слегка напрягся, когда я вытащил пистолет, но решил, что это простое ограбление. Нужно вести себя грамотно – и шансы получить пулю в голову можно свести к минимуму.
Но это было не ограбление.
Я не собирался стрелять в голову.
И, что самое главное, ни о каких шансах разговор не шел. Понятия «преднамеренное убийство» и «шансы» между собой никак не пересекаются по той простой причине, что лежат в разных плоскостях.
После единственного выстрела в сердце у меня появилось все необходимое. Правда, начиная с этого момента время стало работать против убийцы. Но я и не собирался изображать лихого ковбоя, беззаботно разъезжая по городу до тех пор, пока копы не выйдут на след преступника. Нет. На всю операцию отводилось максимум полчаса. Срок вполне достаточный, чтобы исполнить задуманное и чисто уйти. Выход за рамки плана на десять минут был чреват провалом. А я не мог и не имел права рисковать. Серьезная игра подразумевает максимальные ставки. И только одну-единственную попытку. Второй не будет. В следующий раз охотники ликвидируют жертву прежде, чем она начнет действовать.
Мэрия проходила номером два в моем списке. Десять минут бешеной гонки с нарушением всех правил – и я оказался на месте. Высокое сорокаэтажное здание изобиловало охраной, а прилегающая к нему территория контролировалась камерами видеонаблюдения. Но подобные «мелочи» меня не смущали. Настоящий маньяк должен совершить нечто безумное, чтобы о нем не просто заговорили, а закричали во всех экстренных выпусках новостей.
Не берусь утверждать, насколько точно подходит термин «безумное» к убийству, совершенному на глазах многочисленных свидетелей недалеко от дверей мэрии. Но общественный резонанс такому событию стопроцентно гарантирован.
Еще одна пуля разбила очередное сердце, и после второй ликвидации у меня не осталось времени на какие-то особые изыски – отныне счет шел на минуты. С камер видеонаблюдения уже поступила необходимая информация, и теперь все силы органов правопорядка будут брошены на задержание убийцы. Ребята из полиции медленно запрягают, но быстро ездят. Недооценивать их потенциал не только неразумно, но и крайне опасно.
В течение последующих семи минут я выстрелил еще пять раз, после чего бросил мотоцикл в глухом тупике. Миновав пару кварталов, я вышел к станции подземки. По дороге скинул с моста рюкзак, в котором лежали шлем и пистолет.
Улики со временем найдут, это вопрос нескольких дней. А в моем положении такой срок – все равно что бесконечность. Главное – преступник избавился почти от всего, что прямо или косвенно связывало его с убийствами, потрясшими город в течение последнего часа. И единственной уликой, остававшейся у маньяка, была стреляная гильза.
Она выступала в роли той самой наживки, на которую клюнет полиция. Хотелось верить, что все получится именно так, как изначально планировалось. И крупная рыба не оборвет леску, сорвавшись с крючка в самый последний момент.
Проехав три станции на метро, я вышел к камерам хранения вокзала, кинул мелкую монету, набрал шифр и положил гильзу в ячейку. Камеры наблюдения, зафиксировавшие мои действия, никоим образом не могли помешать плану. Поэтому я не стал заботиться даже об элементарной безопасности, не говоря уже о попытке кардинально изменить внешность.
Закончив дела на вокзале, я вновь спустился в метро, отправившись к мосту, названному в честь первого президента. Еще со времен далекой юности это место было достаточно популярным у торговцев дешевыми азиатскими поделками и у скупщиков краденого.
Прошло много лет, а здесь ничего не изменилось. Все та же разношерстная публика, собирающаяся выгодно сбыть или приобрести какую-нибудь вещь, выпить пива или бесцельно потусоваться. Впрочем, я пришел сюда не с целью пустить слезу умиления, вспоминая старые добрые времена. И уж никак не за дешевыми безделушками. Сейчас меня интересовали торговцы, специализирующиеся на продаже ворованных вещей.
Не представляю, как они отличают «честных» покупателей от переодетых в штатское детективов, но лично мне хватило нескольких минут, чтобы найти нужного парня. Заинтересовавший меня сотовый был последней модели и потому стоил слишком дорого, даже с учетом существенной скидки на краденое.
– Мне нужно отправить всего несколько сообщений. Есть у тебя что-нибудь в пределах сотни?
Чем проще и доступней объясняешь, что тебе нужно, тем больше шансов получить необходимую вещь.
– Могу предложить за двадцатку старенький наладонник.
Похоже, ассортимент продавца не ограничивался ультрасовременными моделями. Наряду с продвинутой техникой присутствовал чуть ли не антиквариат.
– Старый наладонник? Такое барахло – за двадцатку? Ты серьезно или шутишь?
Мне было не жалко даже полтинника, но по правилам «честной» торговли нужно сбивать цену. Тот, кто не торгуется, вызывает подозрения.
– Ему от силы года четыре. – Торговец краденым перешел на скороговорку. – С питанием иногда возникают проблемы. Нужно потрясти как следует – и порядок. Ну а постоянному клиенту отдам за десятку.
– Ты же впервые меня видишь, – скупо улыбнулся я.
– У меня такое чувство, будто знаю тебя всю жизнь.
Самое смешное, он действительно знал меня всю его жизнь, потому что был не чем иным, как частью моей иллюзии.
