Пеша, не светилось ни единого окна. Разумеется, в ночном дежурстве не было нужды. Приданный институту клан обеспечивал бесперебойную подачу энергии и расходуемых материалов в безлюдную лабораторию на минус третьем этаже, где делами заправлял мощный спинтронный компьютер. Однако в былые времена всегда бы нашлась парочка энтузиастов, которые бы, наливаясь по самые брови крепчайшим кофе, наверстывали то, что не успевали сделать за день. Например, сотрудники научно-исследовательского центра при корпорации «Механорг Систем» неделями не вылезали из лабораторий и испытательных полигонов. Но это было так давно, совершенно в другой жизни…
Ностальгически вздохнув, Александр посмотрел на столь же темное, как и все прочие, окно во втором этаже.
Еще недавно, наверное, оно не гасло всю ночь…
Впрочем, вздох этот был вполне лицемерным. Еще вчера все сотрудники получили извещение местного совета о временном прекращении деятельности Института ксенологии в связи с проведением плановых профилактических работ по предотвращению… Ну и так далее. Чушь, конечно, полная, но ксенологи поверили.
– Ваш выход, маэстро, – сказал Александр, опустив кота на землю.
Прежде чем приступить к делу, Мафу сладко потянулся, прогнув черную, блестящую в рассеянном звездном свете спину. Затем мягкими прыжками вскочил на крыльцо и, мурлыча, принялся тереться об металлическую колонну, поддерживающую козырек. Сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался, что таким способом хитрый метакотяра генерировал серию низкочастотных импульсов, размыкающих электромагнитные запоры и создающих помехи в охранных контурах здания. Но Александр не был сторонним наблюдателем.
Институт ксенологии оставался одним из самых охраняемых объектов на планете. Засекреченный, словно бункер какого-нибудь Гитлера, он занимался сугубо теоретическими изысканиями. По официальным данным, разумеется. На самом деле большинство ксенологов понятия не имели о том, чем они занимаются, а механорги и искины института объединялись локальной сетью, имеющей выход на инфосферу лишь из кабинета директора
Строго говоря, такой режим секретности был вопиющим нарушением многих писаных и неписаных законов. Но до сегодняшней ночи Александр смотрел на это сквозь пальцы и даже предпринял необходимые меры, чтобы Мировой совет фаланстеров не совал носа в дела ксенологов.
Едва дверная панель отошла, он размеренным шагом обыкновенного посетителя поднялся на крыльцо и вошел в вестибюль. Колонка механорга-секретаря никак не отреагировала на незваного гостя. За раздвижной панелью, замаскированной под художественное панно с изображением Пернатого змея Кетсалькоатля, сходящего по трапу фантастического палеозвездолета к ошеломленным инкам или майя, не шевельнула ни единым мускулом эриния-охранительница. Даже примитивная автоматика освещения не сработала. Кот и человек шагали по пустому, погруженному в колдовской сон зданию в кромешной темноте. Они просто не нуждались в свете.
– Так, Мафу, – сказал Александр, – ты ныряй вниз, в лабораторию. Запусти там консервацию. А я – наверх… К начальству, на ковер…
Шутка вышла дурацкой, но метакот не разбирался в этических тонкостях, тем более что воспринимал слова хозяина не на слух, а через вибриссы, которые перекодировали колебания воздуха в «кошачий язык», передавая смысл команды, но жертвуя интонационными и семантическими нюансами.
Александр поднялся в кабинет директора. Просторный и тихий. Здесь можно было бы создать музей великого человека…
А что, недурная мысль, создать музей Серго! Вернее, академика Северова Сергея Абеляровича, крупнейшего ксенолога планеты. И только ксенолога. Незачем выпячивать деятельность бывших сотрудников корпорации «МС». Что сделано, то сделано. Они и раньше стремились к незаметности, понимая, что шумиха в СМИ только во вред делу. Конечно, шуму было много, но главным образом вокруг механоргов, фаланстеров и ультралуддитов, строительства Трансгобийской магистрали (которая лишь в последнюю очередь была транспортной артерией, а на самом деле – следствием неудачного испытания супермеханорга модели «Шайхулуд») и проекта терраформирования Марса, а не вокруг тех, кто стал причиной всего этого. Когда же мир изменился до неузнаваемости, о скромных сотрудниках давно упраздненной «Механорг Систем» и вовсе стали забывать. И уж кому-кому, а Наладчику это было на руку.
Александр вдруг ощутил себя в пустом кабинете покойного друга крайне неуютно, словно вор в чужом жилище.
Надо хотя бы свет зажечь, что ли…
Он напрягся, чтобы усилием воли замкнуть электрическую цепь, но вдруг прямо посреди кабинета возникло световое пятно. Впрочем, оно не имело никакого отношения к освещению. Вытягиваясь над полом, пятно приняло очертания человеческой фигуры. Поначалу вполне призрачное, оно с каждым мгновением все уплотнялось, приобретая неприятные подробности.
Александр шепотом выругался, но скорее по привычке, без сердца. Хотя любой другой бы на его месте громко завопил, а то, чего доброго, и перекрестился вдобавок. Ведь перед проникшим в чужой кабинет «злоумышленником» появилось не что иное, как призрак, или, выражаясь мистико-техническим языком, некроголограмма.
– Здравствуй, Шур-х, – поприветствовал ночного посетителя «призрак». – Я ждал тебя.
– Привет, – буркнул Александр, усаживаясь в близстоящее кресло. – Тебе есть что мне сообщить? Давай, только покороче. У меня мало времени…
На лице «призрака», имевшем несомненное сходство с обликом покойного академика, скользнула усмешка.
– Незачем так торопиться, Шур-х. Ведь у тебя, как и у меня, впрочем, впереди вечность.
Однако…
«Призрак» оказался не просто интерактивной видеозаписью, но голографическим искином с довольно сложной программой. Иными словами, эта «тень отца Гамлета» могла отвечать на вопросы, уровень сложности которых зависел от того, насколько точной была виртуальная модель психики предполагаемого собеседника, заложенная в программе.
– Послушай, – терпеливо сказал Александр. – Я не чувствительная романтичная барышня, меня этим
