До лазарета в шестом бараке топать было с полкилометра. Охранники обычно рассекали по туннелям на двухместных электромобилях. Но четверо в электромобиль не влезут, да и не положено — считается, что коски, для повышения тонуса, должны перемещаться везде только пешком. И так много сидят.
Туннель между пещерами, в которых размещались бараки, плавно петлял, следуя давно выработанной золотой жиле. Эдвард задумчиво брел, вглядываясь в сверкающие под светом фонарей блестки на стенах. Достал из кармана наушники, включил плеер.
Идти под бодрый мотив стало веселее. Хотя слова Цитруса не радовали, напоминая о его злой доле.
Когда от недостатка воздуха Эдик и Дылда уже начали задыхаться (охранники предусмотрительно достали из заплечных сумок кислородные маски, которыми и не подумали поделиться с конвоируемыми), показались огромные белые ворота лазаретного барака. В них вполне мог пройти орбитальный челнок. Именно с таким расчетом ворота и делались — для эвакуации с максимальным комфортом больных охранников и привилегированных заключенных. Правда, за время отсидки Эдика еще ни одного коска не увозили из колонии на челноке. Зато местное кладбище пополнилось четырьмя могилами. Каждому коску полагалось чалить
— Может, док оставит вас на ночь? — с надеждой поинтересовался охранник, которому не улыбалось конвоировать косков обратно в третий барак.
— Там много свободных камер, — подтвердил втором.
— Ага, тех, что остались от инфекционных больных, — кивнул Эдик. — Вы уж лучше отдохните там , ребята, перед тем как вести нас обратно. Только не дышите в нашу сторону. И не снимайте своих масок. Впрочем, я не знаю, как пойдут дела с доком. Не от меня это зависит.
— Ясно, — буркнул один из охранников. Грубить не стал — пять рублей сделали его вежливым и обходительным.
Кондратьев встретил косков сразу после шлюза, отпустил охранников.
— Свободны, ребята. Мы поладим с пациентами, они ведь не станут на меня бросаться? — доктор хихикнул — в том, что ему ничего не угрожало, он был уверен.
— Здравствуйте, Матвей Игнатьевич, — вежливо склонил перед эскулапом голову Цитрус.
— Привет, док, — буркнул Дылда, что было для него высшим проявлением вежливости.
— Привет, здоровяк, — улыбнулся доктор. Седина блеснула в ровном проборе прически. — У меня в лаборантской есть большая пачка печенья. Пойдем, ты сможешь пожевать! И запить сладким чайком.
Дылда даже затрясся.
— Люблю я вас, док!
— Люби уж лучше свою резиновую подружку. Что ж ты ее с собой не взял? Не боишься, что в твое отсутствие ее кто-то обидит? Она ведь и защитить себя толком не может.
Дылда помрачнел.
— Вы думаете, могут?
— Надеюсь, всё обойдется, — Кондратьев улыбнулся, радуясь, что ему удалось посеять в душе великана сомнения. Характер доктора отличался патологической пакостливостью. — Чем хороша твоя подруга — никому не откажет. Но ей ведь это в радость, правда?
Дылда помрачнел еще больше.
— А ты займись печеньем. Мы с твоим грамотным другом переговорим наедине.
Кабинет тюремного врача представлял собой любопытное зрелище. В первую очередь любому посетителю в глаза бросались три скелета. Один из них принадлежал человеку. Клыки и вытянутый череп другого указывали на то, что при жизни скелет принадлежал рангуну. А третий, маленький, похоже, подарил науке таргириец. Ребра этого скелета были покрыты множеством мелких дырочек.
— Глюмзии поработали, — охотно объяснял посетителям Кондратьев. — Очень любопытный экземпляр! Сам кости вываривал, сам скелет собирал… Ручная работа!
Помимо скелетов, в кабинете имелся огромный стол, диван и два кресла, стеклянный шкаф с инфокристаллами, медицинским оборудованием и даже с бумажными книгами. Между креслами стоял небольшой журнальный столик.
Доктор указал Руке на одно из кресел, сам уселся в другое. Эдик достал из-под робы бутылку коньяка, водрузил ее на столик.
— У меня как раз лимончик есть, — обрадовался Кондратьев. — Клонированный, правда. Но по вкусу — будто только с дерева. Только сомневаюсь я, Эдвард, что коньячок твой настоящий. Разве же здесь можно купить настоящий дербентский коньяк? Французский — я бы еще мог поверить… «Метаксу» там греческую… А вот чтобы «Дербент»… Где брал?
— Охранники от контрабандистов подогнали.
— Ну, от контрабандистов — может быть. Левая партия, — предположил доктор. — Сейчас попробуем, выясним.
Эдвард скрутил пробку, разлил коньяк в широкие бокалы. Доктор порезал желтый, слегка отдаюший машинным маслом лимон. Выпили.
— А что же, похож коньячок на настоящий, — заключил Кондратьев.
— Да и ваш лимон ничего… Даже лимоном пахнет — если о машинном масле забыть.
— Что ты хочешь? Привкус клонатора у продуктов отбить трудно.
— Да, тяжело…
— Умеешь ты устраиваться, Цитрус! — благодушно сообщил Кондратьев после второй рюмки. — Но ты ведь не просто угостить меня пришел, зная мою искреннюю любовь к хорошему коньячку! Наверняка узнать что-то хочешь?
— Узнать? — насторожился Цитрус. — А почему вы думаете, Матвей Игнатьевич, что я хочу узнать? Может, у меня просьба какая есть? Или заказ? Письмо на волю?
Доктор хихикнул.
— Нет, ты хочешь именно узнать, и я даже в курсе того, что именно тебя интересует. Мне и самому это очень любопытственно.
— Так рассказывайте! За мной не заржавеет. — Кондратьев вздохнул.
— Я ведь и сам не знаю, Эдик, кто будет новым начальником колонии.
Рука едва удержал готовящуюся упасть челюсть на месте. Но недаром он долгие годы практиковался в покерном блефе — на внезапное известие о том, что Козлова убирают с должности начальника колонии, внешне никак не отреагировал. Помолчав немного, спросил:
— И предположений никаких нет? То есть, я хочу сказать, вам, Матвей Игнатьевич, обычно всё известно. Ваша посвященность поражает даже самых непросвещенных. И я…
— Стоп, — сказал Кондратьев, осознав, что болтливого Эдика снова понесло. — Предположения у меня есть. Знаю даже две самые вероятные кандидатуры. Генерал Солодухин и полковник Мюллер.
— Кто же из них лучше?
— Солодухин — милейший человек. Я работал с ним в секторе Арктура, когда только начинал карьеру. Он и торговлю разрешит, и каторжников притеснять сильно не будет. Одно обидно — его всё же собираются спровадить на пенсию. А Мюллера продвигают из самого министерства юстиции. Связи у него там большие. Он может добиться увеличения контингента охраны — и тогда уж так гайки закрутит, что всем четвертый барак сказкой покажется.
— Доктор, — в комнату ворвался Дылда с пачкой печенья в руке, — его кушать нельзя. Я чуть зубы себе не поломал!
