воле, ибо хочу докопаться до сути происходящего.
– Начиная с Пацюка? – сообразил Егор.
– Не только. Вообще все началось куда раньше. И не здесь.
– А пока, стало быть, не докопались, – ясно стало Пашке.
– Пока нет.
– И долго это «пока» длится?
– Да уж годков десятка два с лишком.
Видимо, усмешка скользнула по губам Забелина при этом ответе, потому что Беркутов спокойно добавил:
– Это не удивительно.
– Па-анятно, – сказал Павел так, что невольно усмехнулись и прочие.
Но Беркутов остался спокоен.
– Я бывший военный, – объяснил он. – Ракетчик. И служил я именно здесь, в той самой части, о которой вы уже знаете.
– Ах вот как… – дошло наконец до Княженцева. Да и до друзей его, только они промолчали.
– Да, вот так, – Беркутов улыбнулся. – Я, должен сказать, потомственный военный. Притом потомственный артиллерист…
Да, именно так. Потомственный артиллерист, среди предков которого были и генералы, и герои Шипки, и герои Севастополя – того самого Севастополя, описанного Львом Толстым. И учился он в престижном учебном заведении – Военном институте имени Можайского в Ленинграде. И по окончании оного убыл для прохождения службы на одну из новейших в те годы шахтных пусковых установок, в далекую уральскую глухомань.
– Та-ак, – сказал командир части, разглядывая предписание. – Лейтенант Беркутов, значит. Отличник боевой и политической подготовки…
– Так точно, товарищ подполковник!
Ухмылка скривила худое лицо подполковника.
– Сам выбрал место службы? – Он поднял на лейтенанта тусклые, с желтоватыми белками глаза.
– Так точно. На распределении. Хочется послужить на передовой! На огневом щите державы.
И вновь усмешка шевельнулась под колючей щеточкой командирских усов.
– На огневом щите, значит… Ну-ну. Ладно, лейтенант. Ступай, познакомься с офицерами. Коллектив у нас, я считаю, хороший. Личный состав тоже отборный… Ну, там сам увидишь. Насчет жилья… ты ведь холостой?
– Так точно!
– Ну, тогда дело совсем несложное. Найдешь сейчас зама по тыловой части, капитана Кондратьева…
И потекли служебные будни. Конечно, лейтенант Беркутов, как полагается, первым делом «проставился» своим новым сослуживцам, еще не зная толком, кто из них кто. А потом уж постепенно коллеги обрели в его глазах индивидуальность. Отношения сложились вполне товарищеские, со всеми, даже с особистом – к этой публике офицер в пятом поколении Сергей Беркутов относился не то чтобы неприязненно, но все-таки с некоторым кастовым снобизмом. Однако от общения с капитаном Миловским снобизм лейтенанта сам собою растворился. Можно даже сказать, что они стали приятелями. Подолгу трепались о всяком – ну, какие бывают мужские разговоры… В том числе говорили и об охоте, о рыбалке в здешних местах.
– Здесь, наверное, этого добра видимо-невидимо: зверья, рыбы, – заметил Беркутов, оглядываясь.
Они с Миловским приостановились на полпути пологого лесного подъема – едва заметной среди лиственниц тропинки вверх.
Стоял чудный, солнечный день – начало сентября. Безоблачное небо, ветерок в лиственничных вершинах, тихая осыпь хвои.
Мидовский – он тоже был, в общем-то, совсем молодой парень, невысокий, с живым подвижным лицом блондин – лихо сдвинул фуражку на затылок и тоже огляделся, словно видел этот ландшафт впервые.
– Да… – протянул он, – что верно, то верно… А красотища-то какая, а? Смотри, лейтенант, смотри! Запоминай!..
Беркутов улыбнулся:
– Не забуду.
Офицеры постояли и неспешно пошли дальше. Говорили о пустяках, посмеивались.
– Погоди, погоди, – подзадоривал Мидовский, – вот сейчас доберемся до вершины – так оттуда вид! Ахнешь. И очень просто!..
Капитан был недалек от истины. Ахнуть, правда, Беркутов не ахнул, но в восхищение пришел, и было отчего: такой роскошный таежный пейзаж расстилался перед ним!.. Серебристо поблескивала на солнце река, и ясный свет безбрежно заливал весь обозримый мир, и над краями земли небо чуть темнело – синяя окантовка голубого полотна…
– А! – вскрикнул пораженный Беркутов. – Смотри-ка! Ты видел?!
– Чего видел? – повернулся особист.
Зрение Беркутова было почти идеальным. И далеко внизу, в долине елей, на опушке он вдруг увидел шпионски согнутую человеческую фигуру.
Этот человек явно и встревоженно спешил. Сергей и не успел заметить даже, как он был одет. Просто темная, со спины, сутулая и торопливая фигура. Она нырнула в заросли, тяжелые еловые ветви качнулись и стали на место. И тихо. Будто бы и ничего.
– Что там? – переспросил Миловский.
Сергей простодушно пересказал, что видел.
– Мне показалось, что он таится, – со значением добавил он.
Капитан замер на мгновенье. И свистяще выругался сквозь зубы.
– Т-твою мать… – произнес он.
Лицо его сразу утратило все расслабленное умиротворение. Стянулось в жесткую, дубленую маску.
– Сволочь, – сказал капитан и заставил Беркутова повторить то, что тот видел: дотошно, с пристрастием. Удивляясь, Сергей повторил, а потом, конечно, не преминул поинтересоваться:
– Слушай, а что такое? Неужели это по твоей части, контрразведческой?.. Я, ты знаешь, как-то это не воспринимал прежде всерьез…
Миловский стоял в сбитой на затылок фуражке, закусив губу. Глаза невидяще смотрели вдаль.
– Да ну как тебе сказать… – проговорил он тягостно… Замолчал, будто бы не хотел рассказывать дальше. Потом тряхнул головой (фуражка соскочила на место) и решительно: – А. ладно! Все равно потом слухов нахватаешься. Правду не спрячешь, так что лучше я сам тебе скажу. Видишь ли, эта местность необычная. Аномальная зона, как сейчас говорят! С некоторых пор…
И тут он изложил молодому лейтенанту примерно то, что в свое время стало известно и нашим путешественникам. По мере того как он говорил, в сознании Беркутова нарастало
