Ничего добродушно-пустякового не осталось на его лице. Не было больше немудреного деревенского простачка. Был обозленный, с клыками рот, хриплое рычание вырывалось из него. Глаз почти видно не было – их свело в щели, щеки распухли, волосы щетинились на голове.
Карабин Беркутова был готов к бою. Надо было лишь снять предохранитель. Он так и сделал.
Миг – и он стоял твердо, карабин – в плечо. Он был хороший стрелок.
Ему нечего было бояться. Он не прятался. И монстр увидел это.
От ужаса все волосы урода стали дыбом, а пальцы судорожно зацарапали по кобуре, не находя защелки.
Беркутов нажал на спуск.
Конечно, легче было бы целиться в грудь, вообще куда-нибудь в туловище, ко сейчас Сергей Беркутов о том не думал. Он навел ствол точно в голову монстра – в пораженный ужасом, безумный, дикий глаз.
И точно звук погас во всем мире – на несколько секунд.
Беззвучно выхлестнуло пламя из дульного среза СКС…
Глаз монстра провалился, отлетел кусок затылка…
И монстр упал, задергал ногами, заскрёб руками по земле. Тело его выгнулось дугой, последний раз дёрнулось – и замерло. Всё.
И включился звук, зашумели деревья, отчаянное карканье вспугнутых выстрелами ворон понеслось над тайгой. Беркутов перемахнул через плетень, взбежал на крыльцо. На труп не взглянул даже, сразу в дом.
Он знал, что там, и был готов. Но сердце не совладало с этим, оно сжалось, когда Сергей увидел убитую старушку. Он болезненно сморщился, стон вырвался изо рта.
«Поздно, поздно! Опоздал, идиот!..»
Стало пусто в душе. Но что же делать – слезами горю не поможешь, и он справился с собой. Он закрыл глаза на миг, развернулся и пошел прочь.
На крыльце он приостановился, нагнулся к мертвецу, вынул из кобуры пистолет. Обычное табельное оружие, ПМ. Выщелкнул обойму – одного патрона не хватало.
Затем Беркутов вернулся к тому месту, откуда выстрелил. Пошарил в траве и нашел гильзу от карабинного патрона. Она была еще теплая на ощупь. Он сунул ее в карман.
Теперь надо искать Юру. Где он может быть?.. И тут же родилась подсказка: на пристани, у реки.
Беркутов бросился вдоль забора к берегу. Добежав до склада, он увидел дощатые мостки, и сердце его радостно дрогнуло: Юра. поджав ноги под себя, сидел, ссутулясь, на досках.
Лесник торопливо пустился вниз, балансируя руками: карабин нарушал равновесие. Из-под ног с шуршанием катились по тропинке земляные крохи.
Хотел окрикнуть Юру, но передумал. Через полминуты он уже был внизу, быстрым шагом подошел к парню, тогда позвал негромко.
– Юра!
– А, – как-то безжизненно откликнулся тот.
Спина его была согнута, руки расслабленно брошены вдоль тела, голова провисла.
Беркутов встревожился.
– Юра, – повторил он и заглянул в лицо сидящему.
Как ни был он закален жизнью среди странного, но здесь и он испытал потрясение, увидев, что мальчик плачет. Юра пытался бороться с собой, удерживать слезы, но они катились и катились по щекам и капали на доски.
Беркутов присел рядом.
– Юра… ну, Юра, – заговорил он мягко, – что ты…
– Жалко. – Юра всхлипнул.
Что было сказать на это?.. Лесник только кивнул, отвел глаза.
– Понимаю, – помолчав, произнес он. – Понимаю… Я виноват. Опоздал. Чуть бы пораньше…
Юра что-то невнятно булькнул сквозь слезы.
Какое-то время Беркутов утешал бедолагу и, кажется, успокоил. Затем встала задача втолковать парню, что им сейчас обоим необходимо вернуться в избушку лесника, а после и далее… Сделать это было нелегко – понятно, Юра – дурачок; так что когда Сергею Аристарховичу удалось донести свою мысль до Юриной головы, он почувствовал себя так, словно пробежал километр с тяжелым мешком на спине.
Однако донес-таки. Юра в последний раз всхлипнул, утер грязной ладошкой слезы, встал. Они пошли в гору – Юра впереди, в своих неизменных галошах на босу ногу, лесник следом.
Вскарабкались по круче, задами обогнули участок Клавдии Макаровны. Когда проходили мимо дома, Юра задрожал, ноги у него чуть не запутались; но Беркутов ободрил его, похлопал по плечу – успокоил, словом. И они без приключений добрались до избушки.
В нее хозяин шагнул первым и правильно сделал. Парни так и подпрыгнули, а Пашка выхватил свой пистолет – войди сперва Юра, черт знает чем бы это закончилось.
– Фу ты, – с облегчением выдохнул Павел. Опустил руку. – Прозевали, шляпы!
Это было самокритичное замечание.
– Ничего, – сказал Беркутов. – Бывает хуже… Ну-с, прошу любить и жаловать: Юрий… как тебя по батюшке?
– Юра – сирота. – Юра грустно шмыгнул носом.
Егор невольно улыбнулся.
– Ну, ничего, – повторил Сергей Аристархович, – Проходи, присаживайся. Может, ты кушать хочешь?
– Юра хочет, – согласился Юра.
– Может быть, и вы хотите? – Беркутов обратился к путешественникам.
Княженцев с некоторым удивлением ощутил, что он и вправду проголодался. Успел.
– А ведь, пожалуй, стоит, – сказал он.
– Не возражаем, – бодро приветствовал такое дело Забелин.
– Вот и хорошо, – сказал Сергей Аристархович. – Сейчас пообедаем.
– Что там в деревне произошло? – спросил Аркадий.
Хозяин запнулся. Рассказывать о происшедшем сейчас сил не было.
И видно, Аркадий это понял. Они быстро встретились взглядами. Кауфман прочитал в глазах визави все – и опустил свои. Рот его плотно сжался.
Это длилось мгновение – не больше.
– Да ничего особенного, – сказал Беркутов. – Ложная тревога. Мне показалось, с Юрой что-то, я сразу к пристани… знаю, что Юра там, там его и нашел. Так ведь, Юра?
Парнишка смотрел куда-то вбок, на угол печки.
– Юра там, – подтвердил он тонким, птичьим голосом.
– Садись, – сказал ему Беркутов. – Сейчас кушать будем.
– Слушай, земляк, – подал голос Павел, – а что это ты о себе все в третьем лице: Юра да Юра… А где у тебя «я»?
Юра вроде бы не понял вопроса. Он сел на лавку и все так же смотрел на печной угол. Шмыгнул носом.
