полуострове. И место роковое объявилось бы, ничуть не хуже уральского дольмена…
Здесь речи философа превысили, видимо, в Забелине критическую массу возражений, он вскинул руку:
– Погоди, князь!..
И Егор с готовностью умолк.
– Погоди, – повторил Павел. – Неувязочка получается!
– В чём?
– В рассуждениях твоих.
– Слушаю!
Лукавство неуловимо промелькнуло в движении губ Княженцева.
– Я понял, – сказал Павел, – основную мысль. Аркан, ты понял?
Тот молча кивнул: понял, мол.
– Да, – сказал Павел. – Значит, выходит, что времена до какой-то поры текут, не зная друг о друге, не пересекаясь…
– Евклидовы времена, – пошутил Аркадий, улыбнулся.
– Ну да. – Забелин кивнул. – А в какой-то части начинают контачить, сливаться…
– Как с тем самым временем, где мы были, – подсказал Егор и тут же поспешил уточнить: – Где генерал, Бурдюк, Кирпич…
– А… – Павел как бы споткнулся, взор его обежал малый круг, вернулся. – И это тоже… Но я не это имел в виду. А то, что эти времена, они ведь просто параллельные, такие же одномерные, как наше. А там, где мы были только что, – там ведь совсем другое дело! Там время – не просто много параллельных или там пересекающихся прямых. Там время – вообще не время, не прямая, в смысле, а – пространство! Пространство… ну… ты, князь, чего ржёшь?!
Ржёшь – сильно сказано, пожалуй, но смеялся Княженцев с победным видом, верно. Несколько искусственный был этот смех, полемический.
– Пашка, – отсмеявшись, дружески-наставительно проговорил Егор, – вот ты сам всё и сказал.
– Что – всё?
– Главное. Главное, брат, основное!.. Ты очень точно просёк: я говорил пока о слиянии параллельных времён, об этом этапе. Но! Но данный этап всего лишь этап, не больше и не меньше. Времена смещаются, встречаются, путаются – что это? Это прелюдия к чему-то более серьёзному. К чему? Да вот же: к миру не просто параллельному, но принципиально новому, с большим набором измерений. И вот вам! – он тут как тут, сами видели.
– Ты хочешь сказать, что мы там земные первооткрыватели? – спросил Аркадий.
Егор, улыбаясь, отрицательно помотал головой:
– И да и нет… Я даже не беру во внимание тех великих, о которых упоминал. Они были, знаете… как оазисы в пустыне. А затем пустыня стала подходить к концу. Вот сейчас, в наши годы подходит. Человечество просто доросло до многомерного времени, как когда-то, скажем, доросло до Америки. Ведь, говорят, когда-то викинги плавали в Америку эту, задолго до Колумба. И что? Да ровным счётом ничего! Сплавали и забыли, никому это не стало интересно. А вот потом, лет через три-четыре сотни, тесно стало в Европе людям, выросли они из этой одежонки – и вот тогда-то Америка, как чёртик из коробочки, сама выпрыгнула! Так и с нашими измерениями: когда-то человечество в массе своей запросто обходилось без них – они просто никому не нужны были. Ну а потом, постепенно, всё теснее и теснее, вот и дожили… Я не исключаю, что на протяжении последних ста лет находились люди, подобные почтенному Павлу Васильичу – и вот, один, другой… тень вечности незаметно и постепенно превращается в саму вечность.
Егор разошёлся, забыл, что перед ним не студенты, диктовал совершенно по-профессорски, с уверенными интонациями. Павел слегка усмехнулся на это, а вслух спросил:
– Почему незаметно?
– Почему? – подхватил Княженцев; видно было, что у него ответ готов, – да потому, что трепаться об этом – себе дороже. Почему те немцы, когда вернулись с Амазонки, не стали говорить правду?.. А мы сами?! Вот мы дома расскажем всё, что видели, как ты думаешь?
– Хм! – Павел аж крякнул от неожиданности. – Не знаю, честное слово.
– Не знаю – значит, кет, – уверенно заявил Княженцев. И Аркадий выказал лицом, что – скорее нет, чем да.
– Не дозрело, выходит, пока человечество всё-таки… – понял он.
– Дозревает. – Егор поднял палец. – Ещё немного!
Павел вздохнул, откашлялся, сплюнул.
– Это и есть твоё главное?
– Не всё.
– Так давай всё.
– Даю, – не возражал Княженцев. – Теперь, думаю, ясно, что закрытие дольмена… вот ты, Пашенька, заткнул его с перепугу, а всё зря; закрытие дольмена бессмысленно: всё равно, что закрыть Америку. Многомерное время подступает, оно рядом – вот оно, у нашего порога. Будет оно лучше или хуже привычного – ей-богу, не берусь судить. Скорее всего, и так и сяк – будут в нём и свои плюсы, и своя печаль. Но в одном я уверен: пугаться нечего! Если уж мы, человечество, входим в большое время, то те одномерные времена со всеми их страстями, которые тебя так ужаснули, нами пережиты. Баста!
– Но ведь они же есть? – как бы возразил Аркадий.
– Есть. – Егор кивнул согласно. – Есть, очевидно, множество одномерных путей, так и не доходящих до многомерности. Вот тот хотя бы – с генералами да Бурдюками. И надо думать, полно таких…
– Неудачные заготовки?.. – В забелинском голосе явно слышалась ирония.
– Может быть. И очевидно, кого-то из них ждёт скверный конец. А может, и нет. Может быть, мы, ставши многомерными, сумеем выручить их, этих бедолаг. Вообще… – Тут Княженцев озорно улыбнулся. – Вообще, оказавшись там, мы с изумлением увидим, что вернулись на круги своя. К системе Птолемея, условно говоря. На самом деле, Земля в центре мира – того мира, великого. Здесь-то, в четырёхмерном, мы видим маленькую планетку, затерянную в пустом, жутковатом космосе, который действительно не более, чем тень. А там – весь этот космос и есть бескрайняя Земля под новым небом, чудесным образом ожившая Вселенная!..
Егор вдохновился, заговорил быстро, слова запорхали торопливо, сбиваясь.
– …Понимаете?! Мы и есть середина, самый центр мироздания – мы, люди и Земля! Вы знаете, только сейчас дошло: помните, эти чудаки всё лопотали – мол, «юго-восточные», «юго- восточные»… С автоматами!
Он с силой похлопал по цевью лежащего с ним рядом АКМ.
– Они их называют – автоматические ружья. Восьмая модель, – вспомнил Кауфман.
– Неважно! Всё равно – такие же… Теперь ясно, кто они такие, эти юго- восточные?
– Наши, что ли? – нахмурился Павел, догадываясь.
– Именно! – чётко приложил вывод Егор. – Кто-то уже ходит по параллельным мирам, совсем это не афишируя.
– А почему именно наши, русские? – вникал в проблему Аркадий.
– И те по-русски говорят… – Забелин стал чесать пальцем в ухе.
Княженцев щедро повёл рукой:
