И всем, кого схватят, начнут задавать вопросы. Из того, что я слышал о д'харианских солдатах, ясно: они умеют задавать вопросы. И они захотят знать все подробности о всяком, кого станут допрашивать.
У Дженнсен все внутри сжалось от нарастающего ужаса. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы д'харианские солдаты задавали вопросы ей или матери. Вся эта история с мертвым солдатом может закончиться очень плохо.
– Но разве есть шансы... – Дженнсен не договорила.
– Я всего лишь хочу сказать, что мне бы не хотелось, чтобы друзья этого парня пожаловали сюда и решили отомстить за его смерть. Они ведь могут посчитать, что это вовсе не несчастный случай. Гибель товарища всегда вызывает бешеную ярость у солдат. Здесь нас оказалось двое. И мне бы не хотелось, чтобы солдаты обвинили нас с вами в его смерти.
– Вы считаете, что они могут схватить невинного человека?
– Не знаю, но, судя по моему опыту, часто именно так и происходит. Когда они в ярости, они всегда находят козла отпущения.
– Но они не могут обвинить нас. Вас здесь даже не было, а я только шла проверить удочки.
Странник оперся локтем о колено и, наклонившись над мертвецом, придвинулся к Дженнсен.
– А этот солдат, занятый делами великой Д'Харианской империи, увидел прогуливающуюся красивую женщину и так загляделся на нее, что поскользнулся и свалился со скалы.
– Я не прогуливалась...
– Да я вовсе так не думаю. Просто хочу показать, и чем эти люди обвинят вас, если захотят этого.
Дженнсен такое обвинение и в голову не могло прийти, но поскольку речь шла о д'харианских солдатах, ничего нельзя исключать. Кроме того, она отметила еще одну вещь. Никогда прежде ни один мужчина не называл ее красивой. Ее сердце тронула странная легкая дрожь, и это было очень неожиданно и совершенно неуместно. Она помолчала, поскольку не имела ни малейшего представления, как отвечать на комплимент. К тому же ее вновь охватила сильнейшая тревога.
– Если они найдут его, – продолжал мужчина, – то непременно соберут всех в округе и будут долго и упорно допрашивать.
Все эти ужасные предположения казались Дженнсен все более и более возможными. Внезапно перед ней угрожающе замаячило весьма незавидное будущее.
– И что же нам делать?
Незнакомец на мгновение задумался:
– Ну, если они, появившись здесь, не найдут его, то у них не будет никаких причин допрашивать людей. Они просто отправятся на поиски в другое место. – Он поднялся и огляделся. – Земля слишком тверда, чтобы выкопать могилу. – Он опустил капюшон пониже, чтобы защитить глаза от тумана, и указал на подножие утеса неподалеку. – Вот подходящее место. Здесь глубокая и, похоже, подходящая по размеру расселина. Мы могли бы положить его туда и засыпать гравием и валунами. Это – единственный способ похорон в такое время года.
«И, наверное, это – больше, чем погибший заслуживает», – подумала Дженнсен.
Ей хотелось как можно скорее бросить все и уйти, но поступать так было неразумно. Ведь она и сама перед появлением незнакомца обдумывала, как спрятать тело. Пожалуй, лучше всего принять его предложение. Тогда будет менее вероятно, что труп вытащат из-под камней. Ведь не только солдаты, но и звери не смогут обнаружить останки.
Пока она судорожно взвешивала различные возможности, незнакомец решил, что девушка вообще не согласна с его планом, и принялся мягко уговаривать ее:
– Он мертв, с этим уже ничего не поделаешь. Произошел несчастный случай. Зачем доводить дело до того, чтобы несчастный случай испортил нам жизнь? Ведь мы ничего плохого не сделали. Нас здесь даже не было, когда все произошло. Похороним его и будем жить, как жили.
Дженнсен стояла молча. Наверное, мужчина прав в том, что солдаты, натолкнувшись на мертвого товарища, примутся допрашивать народ в округе. Имеется предостаточно причин волноваться по поводу мертвого солдата и без этой угрозы.
Она снова вспомнила листок бумаги, найденный у погибшего. И уже одно только это было достаточно веской причиной для тревоги.
Если листок бумаги означает именно то, о чем она подумала, допросы станут только началом последующих тяжелых испытаний.
– Я согласна, – сказала она. – Если это необходимо, давайте спрячем его побыстрее.
Незнакомец улыбнулся, как показалось ей, с большим облегчением. Затем он стянул капюшон, обнажая голову в знак уважения к женщине.
Дженнсен была поражена: он был всего лет на шесть-семь старше ее, не больше, но его коротко стриженные волосы оказались совершенно седыми. Она разглядывала мужчину с тем же интересом, с каким люди изучали ее рыжие волосы. Глаза его оказались голубыми – такими же, как у нее, Дженнсен. И у отца ее, говорят, были точно такие... Сочетание коротких седых волос и голубых глаз было необычным, и тем не менее девушке показалось, что ничего иного и быть не может.
Незнакомец вновь поднял капюшон и протянул ей руку:
– Меня зовут Себастьян.
Поколебавшись мгновенье, она протянула руку в ответ.
Между ними по-прежнему лежал мертвый солдат, но теперь Дженнсен не боялась. Странник был, без сомнения, сильным человеком, однако не стал демонстрировать ей мощь рукопожатия, как поступило бы большинство мужчин. Девушку удивило, что рука его оказалась неестественно теплой.
– А свое имя вы мне скажете?
– Меня зовут Дженнсен Даггет.
– Дженнсен, – произнес он с удовольствием.
Она почувствовала, как лицо ее снова залилось краской. Себастьян, казалось, не заметил смущения девушки. Он подхватил мертвеца под руки и потянул тело в сторону расселины. Солдат был могучего телосложения. Смерть превратила его в огромный груз, и Себастьяну приходилось нелегко.
Чтобы помочь, Дженнсен уцепилась за плечо солдата. Себастьян ухватился за другое плечо, и теперь дело пошло быстрее. Мертвец был для девушки столь же устрашающим, как и при жизни, но она не давала страху побороть себя и, задыхаясь, тянула, и тянула, и тянула...
Перед тем как столкнуть солдата в щель, которая должна была стать его последним приютом, Себастьян, тяжело дыша, перевернул тело. Дженнсен впервые увидела на мертвеце короткий меч, на перевязи, перекинутой через плечо, прямо под мешком. Раньше меч не было видно, потому что солдат лежал на нем.
К портупее на пояснице был прикреплен боевой топор с лезвием в форме полумесяца. Разглядев, насколько хорошо вооружен солдат, Дженнсен встревожилась еще больше. Солдат регулярных войск не носит так много оружия. У солдат регулярных войск не бывает таких ножей.
Себастьян стягивал с солдата лямки заплечного мешка. Потом снял с перевязи меч и отложил в сторону. Отстегнул портупею и кинул ее на меч.
– Ничего примечательного, – сказал он, быстро осмотрев мешок.
Мешок был отправлен туда же, где лежали портупея и меч. А Себастьян начал проверять карманы мертвеца. Дженнсен хотела спросить, зачем он это делает, но вспомнила, что и сама проделала то же самое. Она еще больше встревожилась, когда Себастьян положил все вещи назад, кроме денег. Обкрадывать мертвеца казалось девушке совсем бессердечным.
Себастьян протянул деньги ей.
– Что вы делаете? – спросила она.
– Возьмите. – Он сделал настойчивый жест. – Какую пользу они принесут лежа в земле? Деньги нужны, чтобы облегчать страдания живым, а не мертвым. Или вы полагаете, что добрые духи спросят с него плату за переход в вечность?
Мертвец был д'харианским солдатом, и Дженнсен полагала, что для него у Владетеля найдется в запасе что-нибудь менее приятное.
– Но... это не мое...
Себастьян нахмурился, неодобрительно глядя на нее:
