территориальных вод. Пираты — существа непредсказуемые. Причем они так опасны, что для их отваживания от главных торговых маршрутов приходится регулярно высылать военный флот. Впрочем, он пребывал в уверенности, что их караван пиратам не по зубам. Обычно, если верить его любимым авторам, пираты промышляли на небольших гребных лодках, часто собираясь в целые флотилии. А добычей их становились только грузовые суда, попавшие в штиль. Весел они не имели, равно как и команды гребцов. А потому и уйти от пиратской группировки, идущей на веслах, им не удавалось. Постройка же быстроходной триеры с крепким тараном, которая могла догнать кого угодно и уйти от кого угодно, стоила хороших денег, не говоря уже о реальной опасности попытаться захватить такой корабль силой. И все же обретались здесь и крупные пираты, сумевшие захватить и сделать своим логовом целые острова.
— Греки свое дело знают, — заявил Акир, словно прочитав мысли собеседника, — ведь в Афинах большой рынок. И если купцы будут недовольны, сюда никто не будет приплывать с товарами. А, кроме того, они сами возят этим путем зерно из своих северных колоний.
— И что будет, если дать пиратам волю? — ехидно вопросил Федор.
— Все купцы уйдут в Александрию или Антиохию, — не задержался с ответом Акир.
— А что, там условия лучше? — наивно поинтересовался сержант, вызвав усмешку на губах приказчика — И вообще, где это?
Акир удивленно посмотрел на своего собеседника, даже покачал головой. Этот жест мог означать следующее: «Ты, Федор, конечно, сильный воин, но с географией у тебя большие проблемы, хоть ты и понимаешь, что такое карта. И как только твое племя смогло изобрести такой чудесный прибор, знающий путь на север». Но вслух он вежливо сообщил:
— Это крупнейшие города великих держав, расположенные на южных берегах обитаемого моря. Великая Александрия — в Египте, которым правит династия Птолемеев. Антиохия — в Сирии, там же, где и часть нашей древней родины, управляемая сейчас династией Селевкидов.
— Так твоя древняя родина захвачена врагом, и Карфаген уже сам по себе? — задал Федор нетактичный вопрос.
Но делать было нечего — требовалось изучать обстановку и как-то определяться с эпохой, в которой он оказался. А тут без «странных» вопросов не обойтись.
— Мы чтим своих предков, но моя родина Карфаген, — терпеливо пояснил Акир.
— А кто сейчас управляет Македонией? — вдруг спросил сержант.
— Так ты знаешь государства на этих берегах? — удивился Акир. — Разве в ваших землях о них наслышаны?
— Еще как, — подтвердил Федор, не вдаваясь в детали. — Так кто сейчас в Македонии главный?
— Филипп Пятый Македонский, — ответил Акир. — Сильный царь. Подстать нашим. И Македония Антигонидов сейчас на подъеме. Захватила уже большую часть Греции.
— И Афины?
— Нет. Афины — свободный полис. Пока.
— А как этот Филипп, — Чайка пытался что-то нащупать в глубинах памяти, — с вашим Ганнибалом случайно не знаком?
Сказать, что Акир был поражен, значило не сказать ничего. Он даже отошел на несколько шагов назад, подозрительно вглядываясь в лицо сержанта, чуть не преградив дорогу морякам, возившимся с корабельными кантами под мачтой.
— Ты, наверное, был великим военачальником в своей стране? — он вернулся на место. — И скрываешься от своих врагов?
— Нет, — успокоил его Федор. — Я простой солдат.
— Но откуда в тех землях, где ты живешь, и куда никогда не заплывал ни один финикиец, простые солдаты знают великого Ганнибала, да продлят боги его дни?
— Слава о его подвигах докатилась и туда, — слукавил Федор. А как ему было еще объяснить? Прочитал в книжке?
— Филипп и Ганнибал теперь на одной стороне, — сообщил, наконец, толмач, когда удивление отпустило его. — Они оба ненавидят Рим.
Акир осмотрелся по сторонам, словно их могли подслушать, и добавил заговорщическим шепотом:
— И в грядущей войне, я уверен, Филипп будет с нами. У Македонии хорошая армия и славные традиции. Да и все греческие полисы умеют воевать. Хотя часто враждуют друг с другом. Кому как не нам знать это. Не зря же македонцы захватили земли до самой Индии, а мы долго воевали с Сиракузами на Сицилии, часто используя против них спартанцев.
— А что, — подался вперед Федор, — грядет новая война?
— Я в этом уверен, — кивнул Акир, — ну разве великий Ганнибал простит этим деревенским выскочкам потерю Сицилии? Разве такое можно забыть? Да и мой хозяин в последние месяцы зачастил в поездки по делам сената. Совсем торговлю забросил. Этим летом мы уже объездили с ним несколько факторий, набирая солдат для Карфагена.
Акир умолк на мгновение, рассматривая появившийся по левому борту остров.
— Здесь недалеко, на Крите и Родосе, — вновь заговорил он, словно очнувшись, — хорошие лучники, Федор. И неплохие пращники. Но мой хозяин предпочитает набирать пращников на Балеарских островах. И знаешь почему?
Федор выжидательно молчал.
— Там они лучшие. А эти пусть достаются Спарте, Афинам или Филиппу. Наша армия потеряет немного.
Сделав такое заявление, Акир ушел разбираться с товарами, сообщив, что приближаются Афины, где они будут завтра к вечеру. И хозяин велел продать там часть зерна, купленного у скифов. Греки дадут за него хорошую цену.
Как припомнил Федор, греки и сами закупали зерно у скифов. Да и своих крупных колоний у них по берегам Черного моря тоже имелось порядочно. Один Херсонес чего стоит. Но на редкие рейды карфагенян они пока смотрели сквозь пальцы — одна ласточка погоды не делает. Вот если бы Карфаген задумал сам основать в Крыму торговую факторию, как делал это во многих других местах, то отношения с местными греками могли резко испортиться. Так и до войны недалеко. Тем более, что у карфагенян очень хорошо получалось дружить со скифами и воевать с греками. А сами скифы то и дело, в перерывах между торговыми операциями, накатывали на Херсонес, державшийся только благодаря крепким стенам и постоянной поддержке с моря. Беспокоили скифы и соседнее Боспорское царство, где также обосновалось немало греческих купцов. Так что, в Крыму и без карфагенян все было непросто. А если бы появились и они…
Федор задумался, припоминая технологии захвата Карфагеном новых земель. Акир ему этого не сообщал, но морпех и сам знал, что финикийские купцы строили все свои крупные фактории на островах, обнося их крепкими стенами и делая неприступными. Таков был Тир, столица финикийцев, безуспешно осаждавшийся Александром Македонским восемь месяцев, пока ему не пришло в голову насыпать земляной мол от берега до острова, шестидесяти метров в ширину, по которому он смог подкатить осадные орудия и проломить, наконец, неприступные стены. Таков был Гадес в Испании. Таков был сам Карфаген.
Технология проникновения в новые земли отрабатывалась финикийцами до мелочей. Сначала разведка под видом торговли, потом аренда острова и обещания местным вождям платить не только за аренду земли, но еще и проценты с продаж — а торговать они умели. И уже потом, когда городок поднимется, станет центром местной цивилизации, обрастет каменными стенами и обзаведется собственным военным флотом, наступал конец переговорам. Но теперь — попробуй, выгони. Не только аренды больше не увидишь с процентами, но и сам со всем народом попадешь в рабство ко вчерашним арендаторам. Римляне в этом смысле были гораздо проще. Они не тратили долгие годы на торговлю, действительно приносившую выгоды местным вождям и купцам, а просто захватывали и порабощали всех, кого не успевали убить.
Вспоминая методы обеих сторон, Федор еще не утвердился во мнении, что для него лучше. Плыл он в Карфаген, но в душе хотел посмотреть на знаменитый Рим, нравившийся ему больше. Там должна существовать высокая культура, и ее стоило увидеть. А особенно его интересовала армия. Конечно, самые
