припахивают. Так что жить можно.
Федор осмотрел своего сослуживца — из-за массивного щита высовывалась только голова, а снизу левая нога. И все. Невелик был ростом римский легионер Квинт Тубиус Лаций, хотя грозен. Но в этом виделись и свои плюсы — при таком щите его невозможно достать спереди любым оружием.
— А как же ты им махать будешь? — удивился Федор, с сомнением поглядывая на низкорослого легионера. — Удары отбивать?
— Дурья башка, — заявил ему на это Квинт, — Махать им никто и не собирается. Тяжеловат он, чтобы им размахивать.
— А как же в атаку ходить? — не отставал сержант.
— Очень просто, — пояснил Квинт, опустил щит на мостовую, а затем снова поднял, — вот так. Взял щит, прикрылся, сомкнул ряды с другими и пошел в атаку. До врага как-нибудь добежишь. А там, с разбегу, обрушиваешь вес тела вместе со щитом на противника, валишь его и колешь мечом. И все — победа!
— А если враг выдержал удар?
— Тогда ставишь щит на землю и, прикрываясь, сражаешься дальше. Махать, брат Тертуллий, мечом надо. Скутум для этого тяжеловат. Если непременно хочешь легкий щит, то тебе надо в велиты подаваться, те вообще без доспехов бьются, а щит у них маленький и круглый. Рассыпается от первого удара. Или в катафрактарии. У них вообще все лошадь возит. Но накладно это. В миллион ассов состояние надо иметь, чтобы тебя в конницу записали.
— Это тебе тоже брат рассказал? — уточнил Федор.
— Ну да, — подтвердил Квинт. — Только у катафрактария и забот вдвое больше. Нам с тобой каждому на жратву шестьдесят фунтов[35] зерна в месяц полагается. А всаднику чуть больше семидесяти, но ему еще двух слуг кормить надо. Да ячмень для трех лошадей, которых он содержать должен. Короче, возни с этим лошадьми и слугами. Потому в коннице только богатые служат. А по мне — лучше быть морским пехотинцем.
— Я тоже в конную армию не рвусь, — согласился Федор. — В общем, скутум больше для маневра и обороны нужен.
— Понял, наконец, — удовлетворенно заметил Квинт. — Я смотрю, у вас в Калабрии ни хрена об оружии не знают.
— Да откуда нам, — подыграл ему Федор, которому надоело обижаться на рыбака, видевшего себя уже центурионом. Не бить же ему рожу из-за этого, еще покалечит, не дай бог. — Одни рыбаки да крестьяне. Темнота.
— Ага, — согласился Квинт. — Давай, каллабриец, выбирай себе скутум и пошли дальше. Нам теперь вдвое медленнее ходить придется с такой тяжестью, а еще пилумы покупать.
Федор подошел поближе к товару. Щиты были в основном трех оттенков: красного, коричневого и даже светло-розового. На многих имелись изображения кабанов, волков, львов и еще каких-то трудно узнаваемых животных — художник, намалевавший всех этих хищников, скорее всего, работал по памяти и никогда в глаза живого кабана не видел. А память его, похоже, часто подводила, поскольку отыскать даже двух похожих кабанов или волков у Федора не получилось. Но основная масса щитов оказалась просто разукрашена парой незамысловатых виньеток и ни на каких хищников не претендовала.
Глянув на Квинта, который уже расплачивался с лавочником за щит, Федор выбрал себе красный скутум с простыми виньетками и без всяких животных. Хотя Квинт ему не ничего не разъяснял на сей счет, но у сержанта появилось навязчивое ощущение, что животные эти означали принадлежность к конкретным легионам, не имевшим к морпехам пока никакого отношения. Точнее, он уже знал, что морская пехота и флот Тарента должны поддерживать с моря четвертый легион, военный трибун которого по рангу даже круче Памплония и поставлен над ним командующим. Но какой у ведущего легиона символ и существует ли он вообще, центурион новобранцев не просветил, видно, считал, еще рано. А сам Чайка разузнать не озаботился.
На обратной стороне обтянутого войлоком и кожей щита имелась деревянная ручка. Федор взялся за нее, примерился, покачал щит на руке. Тот действительно тянул килограмм на десять. Долго таким махать — рука устанет. Хотя привыкнуть можно ко всему. А без щита в рукопашном бою жизнь становиться вдвое короче.
— Ты еще про какие-то поножи рассказывал, — напомнил Федор, отсчитав лавочнику несколько ассов.
— Точно, — подтвердил Квинт. — Забыл совсем с твоими щитами. Вон они, выбирай. На левую ногу.
Федор приблизился к соседнему прилавку и обнаружил там кованые металлические изделия выпуклой, почти цилиндрической формы с длинной прорезью на одной стороне. Очень похожие на хоккейные щитки, прикрывающие чашечку и все, что находится ниже, вплоть до сандалий. Поножи блестели на ярком солнце. Только тут до Федора дошло, что это не ножны для меча. Поножи следовало надевать на ногу, скорее всего, чтобы защитить ее от рубящих ударов меча.
— А почему только на левую? — удивился сержант.
Квинт уже натянул поножи и, выставив ногу вперед, прикрыл ее сверху щитом.
— Вот почему, — пояснил он, решив, что наглядной демонстрации вполне достаточно. — В бою ты будешь выставлять вперед только левую, ее и надо прикрывать.
— А если я другим боком захочу встать? — обескуражил его вопросом сержант.
— Другим нельзя, — нашелся, наконец, знаток военного дела. — По уставу не положено.
Это был железный аргумент. Поэтому, подобрав поножи по размеру и прихватив новые скутумы, легионеры отправились дальше. Предстояло еще выбирать полагавшиеся каждому пилум и шлем. Лавка, где торговали копьями и дротиками, находилась почему-то за пределами рынка, почти у самого восточного выхода. Вообще-то, входов насчитывалось штук шесть, но Федор даже не успел рассмотреть остальные, пока они, расталкивая разношерстную толпу, двигались в нужном направлении.
Быстро прикупив по паре стандартных пилумов, друзья покинули лавку. Пилумы оказались, небольшими метательными копьями, дротиками, чуть больше метра длинной, с длинным железным наконечником, при попадании намертво застревавшем в щите противника, Рассматривая пилум, Федор пришел к выводу, что его нельзя просто так перерубить мечом, и неприятелю, чтобы сохранить маневренность, вероятнее всего приходилось бросать щит.
Когда основательно нагрузившиеся морпехи достигли мастерской, где торговали шлемами, солнце уже давно перевалило за полдень и клонилось к закату. Покупка оружия заняла почти весь день и отняла немало сил, не считая денег. Будущим участникам славных битв уже давно хотелось есть и пить.
— Потерпи, Федр, — буркнул Квинт, заходя в мастерскую, устроенную на первом этаже добротного каменного трехэтажного дома, расположенного уже вне территории рынка. Она обсуживала, похоже, все слои армии, а не только новобранцев. — Сейчас прикупим по шлему — и в кабак. Надо подлечить мое уставшее тело.
В этой лавке оказалось немало посетителей, среди которых Федор заметил пару опционов и одного незнакомого центуриона, примерявшего высокий шлем с бело-серебристым плюмажем. Подгоняемые голодом морпехи первой манипулы долго в этой лавке задерживаться не собирались, но выбрав по крепкому шлему с султаном из трех красных перьев в локоть длиной, надевавшемуся на подшлемник и застегивавшемуся ремешком под подбородком, они еще долго и придирчиво рассматривали себя в отполированном медном зеркале. То нащечники болтались, неплотно прилегая к щекам, то ремешок случался слишком коротким, впивался в кожу под подбородком, то шлем сидел криво, и от этого бравый морской пехотинец выглядел не так, как подобает. В итоге они проторчали в лавке почти час и ушли, только полностью удовлетворившись покупкой. Покидая душное помещение, у порога, они столкнулись с очередной порцией новобранцев, среди которых Федор узнал Коктиса.
Само собой, Квинт не преминул над ним подшутить. По-своему, по-бруттийски.
— Эй, Коктис, — Квинт стал его задирать, лишь только увидел, — чего это у тебя меч такой короткий? Нормального не досталось? Купил бы лучше топор, им удобнее колья обстругивать.
— Мне хватит, — миролюбиво ответил Коктис. — До врага достанет.
— А пилумы где? — не унимался бывший рыбак. — Тоже не хватило?
Коктис, ростом на полголовы превышавший Квинта и более широкий в плечах, не удостоил его
