перейти к решительным действиям.
Раздался звук горна, и ближайшие к африканцам манипулы римлян, вскинув щиты, пошли в атаку. Перед ними не было даже легких пехотинцев, по обыкновению завязывавших бой, хотя первая шеренга единожды метнула пилумы в карфагенян, поразив некоторых вражеских бойцов. Однако им тут же ответили метатели тяжелых дротиков, выстроенные в первом ряду обороны. Удар цельнометаллического сауниона отразить почти невозможно, и римляне падали десятками, до тех пор, пока им не удалось преодолеть расстояние, отделявшее их от первых шеренг солдат Атарбала.
Копейщики сквозь разрывы в цепи оттянулись назад, и их место заняли тяжеловооруженные пехотинцы с обнаженными фалькатами. Римляне яростно врубились в ряды африканцев, сходу оттеснив их на несколько метров. Но, выдержав первый удар, африканцы устояли, и завязалась жестокая битва. Звон мечей, раздававшийся буквально в двадцати метрах от Федора, усиливался эхом в узком скальном проходе и немилосердно оглушал.
Не вступив пока еще в схватку, он смотрел, как его боевые товарищи из десятой спейры рубят римлян на куски и гибнут сами под натиском противника. Мечи и фалькаты то и дело скрещивались над головами, высекая искры. Римские солдаты бросались вперед, пытаясь надавить на противников огромными щитами-скутумами, чтобы свалить их с ног и пробить брешь в строю. Несколько самых ловких римлян даже прорвались сквозь три первых ряда африканцев, но тут и нашли свою погибель, уничтоженные солдатами четвертой шеренги. Остальные финикийцы удачно сдерживали атаку по всему фронту, неся при этом небольшие потери.
Эта мясорубка продолжалась, как показалось Федору, недолго — всего минут двадцать. За это время римляне продвинулись лишь на десять метров, но вскоре были отброшены назад. Атака захлебывалась. Несмотря на всю ярость нападения, отчетливо ощущалось, что римляне находятся в панике. Видно, их командир это понял, и скоро над ущельем разнесся сигнал к отступлению. Оставив на дороге почти две сотни убитыми — африканцев погибло втрое меньше — легионеры отошли вглубь ущелья.
Едва это произошло, как на вершине горы зазвенели многочисленные горны и боевые карниксы галлов. Римляне в ужасе вскинули головы, увидев, как из укрытий на склонах горы показались тысячи солдат и лавиной устремились вниз. Ближе всех к позициям спейры Федора оказались иберийские пехотинцы, мечники и копьеносцы. Дальше по склону бежали, размахивая огромными мечами, галлы с размалеванными лицами, длинноволосые и голые по пояс, внушавшие ужас одним своим видом. Остальные склоны Чайка попросту не видел, но был уверен, зрелище там ничуть не хуже открывавшегося. Одновременная атака нескольких тысяч пехотинцев Ганнибала из засады, способной, по мнению римлян, укрыть лишь лучников да пращников, окончательно деморализовал не уступавшую им по численности армию римских новобранцев. А удар иберийской конницы по правому флангу Фламиния — эти всадники проскакали мимо Федора несколько минут назад — просто уничтожил их уверенность в себе. Остальное являлось делом техники.
Скатившись со склонов горы, пехотинцы Ганнибала рассекли армию Фламиния на несколько частей и сбросили ее в воды Тразиментского озера. Жестокий бой за несколько часов превратился в избиение.
Кое-где римляне все же оказывали ожесточенное сопротивление, понимая, что только выдержка может спасти их от полного разгрома. На нескольких направлениях они даже контратаковали, но все было тщетно. Солдаты Ганнибала уже почуяли вкус победы, и ничто не могло их остановить.
Особенно старались галлы. Напав на центр колонны Фламиния, там, где находились обоз и знамена консула, они истребили всех защитников, а сами орудия и повозки подожгли. Дым затянул половину ущелья. Что галлы сделали с консулом, взяли в плен или убили, никто не понял. Но римляне остались без верховного командования. И очень скоро паника сделала свое дело.
Федор своими глазами видел, как римляне стали бросать оружие и сотнями покидать поле боя. Только бежать им было особенно некуда — Ганнибал позаботился об этом заранее. Многие солдаты от безысходности бросались в озеро, пытаясь переплыть на другой берег. Но кольчуги и тяжелые доспехи тянули их на дно.
Отбив первый приступ, хилиархии Атарбала продолжали стоять на своем месте, запирая дорогу на Рим, и не принимали участия в сражении. Но когда разгром стал очевиден, наиболее боеспособные части римлян под командой одного из отчаянных центурионов, перестроились и снова пошли в атаку, чтобы пробить себе дорогу на свободу. Их насчитывалось не меньше пяти или шести тысяч, как показалось Федору, окинувшему беглым взглядом порядки приближавшихся римлян, в то время, как африканцы располагали лишь тремя. Этот легион последней надежды вышел из дыма и тотчас устремился в атаку на порядки пехотинцев Ганнибала.
— Ну, держись, ребята! — крикнул своим солдатам Федор, перехватывая покрепче фалькату. — Сейчас будет жарко!
На этот раз спейра Федора занимала правый фланг, заняв место потрепанной в первом бою десятой спейры. Поперек ущелья, чтобы полностью перегородить его, могло выстроиться как раз четыре спейры. Остальные солдаты поддерживали глубину строя, вытянувшегося по дороге почти на сто метров. Позади африканцев находилось еще несколько сотен легкой иберийской конницы.
Федору в очередной раз вспомнилось, что со времен основания Рима единственной стратегией и тактикой командующего легионами оставался мощный удар в центре. Так римляне и нанесли удар, в полном соответствии со всеми законами своей военной науки. Эта атака была настолько предсказуема, что первая манипула римских легионеров полегла буквально за десять минут, прореженная еще на подходе метателями дротиков и пращниками, а остальных добили пехотинцы. Однако, первая манипула все же сумела пробить небольшую брешь в сомкнутом строю восьмой и девятой спейр, принявших на себя главный удар. Туда тотчас устремилась следующая манипула, солдаты которой в ярости размахивали мечами, понимая, что если им не удастся пробить строй африканцев, то все они здесь и умрут, подобно сотням уже поверженных в жутком ущелье. А потому ярость придала им силы.
Второй удар расширил брешь в центре позиций африканцев. В освободившийся проход с криками хлынула следующая манипула, и строй африканцев начал разваливаться. Вернее, фланги стояли, как и раньше, почти не задетые сражением, но вот центр был смят полностью. И африканцы начали медленно отступать, освобождая проход между скал.
— Вперед, солдаты Карфагена! — Федор вдруг услышал вопль, пронесшийся над рядами пехотинцев и, обернувшись на знакомый голос, увидел, что шестая спейра под командой самого Акрагара контратаковала римлян и отбросила их почти на десяток метров, немного выровняв фронт. Но легионеры, опомнившись, утроили натиск, и центр обороны снова провалился под ударами римских мечей, изрубивших здесь почти всех бойцов. В этой мясорубке Акрагар пропал из поля зрения. Федор не видел своего начальника, доспехи которого еще недавно сверкали на солнце, и не слышал его криков и приказаний.
Окончательно сломив первую линию обороны, воодушевленные римляне врубились во вторую, оттеснив солдат Ганнибала еще метров на пятьдесят. Легионеры сотнями вливались в освободившийся проход, напирая на своих сзади и не давая им даже подумать об отступлении. Тем временем фронт прогнулся настолько, что фланги африканцев, оттесненные к скалам, рисковали быть просто раздавленными этим потоком. Римляне лишь сдерживали их для того, чтобы те не помешали им развивать успех в центре.
Сообразив, что римляне вот-вот прорвутся — в дело вступили уже замыкающие манипулы легиона — и нигде не находя Акрагара, Федор принял решение атаковать.
— Вперед! — заорал он, взмахнув фалькатой. — За мной, солдаты!
И седьмая спейра ударила в бок римлянам, атаковав арьергард наступающих сил. В узком ущелье уже давно стоял невообразимый грохот от скрещивающихся мечей, а теперь вообще все утонуло в общем крике тысяч глоток.
После лобового столкновения с легионерами и без того изогнутый от быстрого перемещения строй спейры распался на отдельные поединки. На пути у Федра возник мощный римлянин, уже потерявший в бою шлем, но продолжавший лихо размахивать мечом и поразивший на его глазах одного за другим двух финикийцев. Впрочем, командир седьмой спейры оказался удачливее. Приняв удар противника на щит, он ответным выпадом поразил его в грудь. Фальката отскочила в сторону, скользнув по отличнейшей кольчуге, защищавшей тело легионера.
— Хороший доспех, — усмехнулся Федор, — но он тебя не спасет.
