за холм, спрыгнул на камни, бегом вернувшись к одному из входов в подземелья, когда-то пробитые водой.
Оказавшись внутри первого грота, куда он проник, согнувшись вдвое, Леха остановился, давая глазам привыкнуть к темноте, и лишь потом осторожно двинулся дальше. Воды здесь было по колено, и она была ледяная. Но основное подземное русло ручья уходило вправо, а Ларин двинулся влево. Там шумело меньше.
Босые ноги были иссечены острыми камнями и при каждом шаге причиняли боль. Кроме того, морпех быстро замерз. Дойдя до первой пещеры, которая находилась метрах в двадцати от входа, и куда проникал еще слабый свет снаружи, Леха нащупал плоский камень и взобрался на него. Задев валун, ножны ударились о него, вызвав непривычный для этих мест шорох. Леха попытался согреться, обхватив себя руками и прислушиваясь к звукам снаружи. Но зубы стучали так, что порой, ему казалось, он слышит только эхо от их перестука.
Вскоре до него донеслось ржание коней. Скифы, похоже, успели вернуться за лошадьми и теперь преследователи остановились неподалеку, видимо, обсуждая, куда мог деться беглец. Но в грот никто не полез, решив, что он ускакал дальше. А потом все стихло.
Леха остался на месте. Так он просидел до самой темноты, пока, окончательно не заиндевев, выбрался наружу.
Температура на воздухе показалась ему просто африканской. Ночь как на зло выдалась лунная, видно было хорошо, но морпех, делая разогревающие упражнения, никого не заметил поблизости.
— Ну, вроде утек, — похвалил себя Леха, и, сделав несколько отжиманий, вернувших его рукам былую силу, в кромешной тьме направился наверх вдоль каменного холма.
Оказавшись на вершине, Леха осмотрелся. Выяснилось, что вершина этого скального выхода, была самой верхней точкой всего ближайшего побережья. А внизу под ним, всего в каком-то километре, лунная дорожка протянулась по ночному морю.
— Думаю, надо двигать к воде, — рассудил Леха вполголоса, начиная движение, — лодку искать да грести отсюда к чертовой матери, пока здесь все не обложили. Греки то, небось, ох как разозлились, узнав, что я сбежал. Еще устроят поутру облаву в этих местах, суки заморские.
И, приняв решение, он скрылся в кустарнике. Примерно часа через два, обойдя попавшуюся на пути рыбацкую деревню и окончательно согревшись, Ларин вышел к цели. Волны накатывали на песчаный пляж, разбиваясь о небольшой пирс, выдававшийся в воду метров на пятьдесят. К пирсу было привязано несколько лодок. Вокруг было тихо, лишь небольшой ветерок беспокоил море.
— Придется увести плавсредство, — решил морпех и, не колеблясь, забрался в самую большую лодку, на дне которой лежала мачта и два весла, оставленные хозяином. Паруса, правда, не нашлось. Но морпех был рад уже тому, что у местных рыбаков нет привычки уносить с собой весла.
Вынув из ножен акинак, он перерезал веревку, и подналег на весла, решив не дожидаться утра у этих негостеприимных берегов.
— Эх, жаль ребят, — вспомнил он своих бойцов, оставшихся у далекой пристани, — перебили, наверняка, всех, сволочи.
И даже бросив грести, Леха погрозил кулаком погруженному во мрак побережью, мысленно пообещав вернуться сюда и отомстить.
За несколько часов он отгреб от берега на приличное расстояние и абсолютно выбился из сил. Здесь он решил дождаться рассвета, благо ждать уже оставалось не долго. На востоке появилась первая алая полоска. Ветер дул слабый и морпех даже позволил себе немного подремать, убрав весла и свернувшись на дне своей большой лодки. Переживания и усталость последних дней дали себя знать, и Леха мгновенно уснул, несмотря на качку и морскую прохладу. А когда проснулся, то вставшее солнце уже нагрело его изможденное тело.
Леха открыл глаза, сел на скамейке и потянулся, приводя тренированное тело в рабочее состояние. Но едва он бросил взгляд в сторону берега, к которому его опять почти прибило ветром и течением, то с ужасом заметил хищные силуэты двух триер, направлявшихся в его сторону. Позади кораблей, чуть левее по берегу, виднелись каменные строения, очень напоминавшие городские стены Истра, куда его вчера совсем немного не довезли люди Иседона.
— Твою мать, — тихо сказал Леха, прилаживая весла на свои места, словно во сне, и начиная грести от берега, — только этого мне не хватало. Ведь ушел же…
Он налег на старенькие весла изо всех сил, снова пытаясь уйти в море, но расстояние между ним и двумя греческими кораблями стремительно сокращалось. И скоро Ларин уже мог разглядеть не только силуэты превосходно сделанных кораблей, но и солдат в сверкающих доспехах на палубах. Это были греки, вне всяких сомнений, в предвкушении легкой добычи уже скалившие зубы.
Как морпех и моряк, не единожды плававший на таких кораблях, он понимал, что у него нет шансов. Триеры, подгоняемые мощными взмахами сотен весел, стремительно летели вперед, словно две акулы, погнавшиеся за раненой рыбой, почуяв запах ее крови. Догнать и съесть которую им не представляло никакого труда. Но у изможденного морпеха даже на секунду не возникало желания бросить весла, прекратив борьбу за свою жизнь. Он и представить не мог, что с таким трудом избежав вчера смерти, сегодня снова вот так запросто угодит к ней в лапы. И, стиснув зубы, Леха греб, налегая на скрипевшие весла.
Но все было тщетно. Вскоре изогнутый нос вырвавшейся вперед триеры с нарисованными с обеих сторон огромными глазами, показался всего в сотне метров над волнами. Еще пара взмахов и тридцатипятиметровое судно раздавит его, как щепку. Или солдаты втащат на борт, для того чтобы доставить пленника на берег к тем, кто жаждет его растерзать.
— Хрен вам, — сплюнул уставший морпех на дно лодки и встал во весь рост, выдернув акинак из ножен, — ну-ка, попробуйте, возьмите меня живым.
Но в этот момент воздух над его головой рассек какой-то свист и с носа триеры с треском отвалился кусок ограждения. Новый свист и нескольких греческих пехотинцев смело с палубы. Со своего места Леха даже услышал их вопли, а обернувшись назад, с изумлением увидел три огромных корабля «утюживших» греков из всех своих баллист. Это были мощнотелые квинкеремы, на которых морпех заметил штандарты с изображением диска и полумесяца.
— А это еще кто? — в изумлении Леха так и стоял посреди раскачивающейся лодки с обнаженным клинком, слушая, как над его головой свистят ядра, быстро превращавшие триеры греков в решето. И вдруг морпех вспомнил, где он видел этот символ. На таком корабле когда-то приплыл в Крым тот самый купец из Карфагена. С него все и началось.
Вскоре перестрелка прекратилась и Леха, проводив взглядом резко сменивших курс греков, которые удирали в сторону берега, вновь посмотрел на ближайшую квинкерему.
Большой корабль приблизился к утлой лодчонке, а с высокого борта, над которым склонилось несколько бородатых мужиков в шлемах и панцирях из синей кожи, ему сбросили веревку с петлями. Морпех взобрался по ней наверх, все еще не понимая, зачем его спасли эти солдаты и как вообще здесь вновь оказались корабли далекого Карфагена. Но, едва оказавшись на палубе, и разглядев их начальника — бородатого и загорелого мужика в блестевшей на солнце кирасе, вдруг с изумлением узнал в нем своего сослуживца, с которым тянул лямку срочной службы еще там, в двадцать первом веке. Судьба развела их несколько лет назад в Крыму и вновь свела теперь не так далеко от него.
— Сержант! — заорал Леха, все еще не веря своим глазам, и бросился обниматься, — здорово братишка! Как ты вовремя!
— Я всегда вовремя, — усмехнулся Федор, не мене ошарашенный, обняв израненного друга, — хотя, едва успел. Рад, что ты жив, бродяга.
— Да, — усмехнулся Лехи, оглянувшись снова на негостеприимный берег, — еще чуток и мне крышка.
Отогнав триеры греков, корабли карфагенян снова легли на прежний курс, который, как заметил Леха, лежал в сторону Крыма. Корабли шли быстро, чтобы избежать возможного преследования, но до самого вечера никто из эскадры Истра так и не появился, чтобы выяснить отношения с обидчиками.
Отдохнув от треволнений и переодевшись, Леха пил вино с другом в его кубрике, на корме, поедая все, что смог приготовить местный кок по приказу своего начальства.
