Остальное победители просто сожгли, запалив грандиозный костер в честь победы над римским войском.
А в том, что это была победа, никто уже не сомневался. Этой новой армией, насчитывавшей двадцать пять тысяч пехотинцев, пятнадцать слонов и почти тысячу всадников, появившейся под стенами осажденных Сиракуз, командовал военачальник по имени Аравад.[15] Но как выяснилось, после встречи Аравада и командующего первым финикийским экспедиционным корпусом Федора Чайки, его прислал сюда отнюдь не Ганнибал.
— Меня прислал сенат Карфагена, — сообщил он Чайке после того, как легионы римлян были отброшены от Сиракуз, — с приказом помочь Ганнибалу захватить Сицилию.
— Вовремя сенат вспомнил о нас, — обрадовался Чайка, — а то мы уже и не ждали.
А узнав о том, сколько с Аравадом прибыло солдат, добавил:
— Ну, теперь мы рассчитаемся с Марцелом за все.
Прибытием сухопутной армии из Африки дело не ограничилось. Сама по себе она не могла здесь появиться. Ее перевез на Сицилию флот из восьмидесяти новехоньких квинкерем, часть из которого вскоре бросила якоря в бухте Сиракуз, отогнав в непродолжительном сражении от ее берегов потрепанный римский флот.
Дальнейшие события развивались стремительно. Переломив ситуацию, войска Карфагена и Сиракуз предприняли новое наступление и за месяц выбили Марцелла из северной части острова, захватив Мессану и заставив сенатора бежать с остатками войск в Италию. Не помогли даже легионы «провинившихся» под Каннами солдат, которые Марцелл все же задействовал в последний момент, вопреки запретам сената. Они были вновь разбиты и рассеяны. Затем настал черед тех сицилийских городов, где еще держались римские гарнизоны. И прежде всего Аравад отвоевал обратно Акрагант и Лилибей, бывшие карфагенские опорные пункты на острове, хорошо укрепленные и оказавшие жестокое сопротивление. Но и они пали, перейдя, в конце концов, в руки своих основателей.
Флот Карфагена, вновь объявившийся в этих водах, успешно пресекал все попытки Рима переправить на Сицилию новые легионы. А когда пришло известие, что Ганнибал взял Тарент, ликованию финикийцев не было предела. Теперь в их руках оказалась вся Южная Италия, включая гигантский остров, оторванный от нее всего на несколько километров.
— Ну что, брат, — заявил как-то Федор, убедившись, что на Сицилии он сделал все, что мог, — Завтра я возвращаюсь в Тарент. Ганнибал прислал за мной корабль. Зовет обратно. Поплывешь со мной?
Друзья прогуливались по стене Сиракуз, поглядывая на море, которое сегодня имело какой-то особенный, ярко-изумрудный цвет.
— Ясное дело, — не раздумывая согласился Ларин, — который месяц уже тут торчу. Там Иллур без меня, наверное, уже Рим взял.
— Еще нет, — успокоил его Федор, получивший от Ганнибала послание с последними новостями, — только до кельтов добрался. Но зато все иллирийское побережье, теперь наше.
Федор замолчал на мгновение, почесал бороду и поправился.
— Точнее, ваше. А Филипп начал высаживать войска в Апулии. Осадил совместно с Ганнибалом Брундизий, где окопался двадцать пятый легион. Так что в Адриатике теперь спокойнее станет. Мигом тебя доставим к твоему Иллуру.
— Слушай, давай Архимеда с собой возьмем в Тарент. Или к нам его отвезем? Он же теперь наш друг, — предложил вдруг Ларин. — А что, у Иллура большой опыт использования греческих инженеров. Я сам видел.
— Нет уж, — усмехнулся Федор, — Архимед здесь пока останется. Тем более что Гиппократ сообщил мне радостную весть. После того, как мы с тобой избавили Архимеда от встречи с римлянами, тот согласился построить машины для осадного обоза Ганнибала. Правда, наотрез отказывается выезжать в действующую армию.
— Это понятно, — согласился Ларин, — старик известный домосед. Даже в баню не ходит.
— А еще часть гигантских катапульт Гиппократ отправит морем из Сиракуз, — добавил Чайка, — в ближайшее время они здесь не пригодятся. Зато, чует мое сердце, скоро они понадобятся в другом месте. Ганнибал получил то, что хотел, — Сицилию, и долго засиживаться в Таренте не будет.
— Значит, новый поход? — уточнил Леха.
— Поход, — кивнул Федор, бросив взгляд в бескрайнее море, на просторах которого перекатывались пенные волны. Ветер свежел, предвещая шторм.
Но к его радостному настроению примешивалось странное чувство неопределенности. Во время последней встречи Аравад вскользь сообщил ему в разговоре, что после штурма Лилибея в городе нашли тело одного из подручных сенатора Магона. Его опознали военачальники, знавшие сенатора и бывавшие у него в доме по служебным делам. Никто не мог понять, что тот делал в римском городе. Пленником подручный Магона не был, поскольку был убит во время штурма, а не найден в темнице. На всякий случай сенатору сообщили и забыли об этом.
Но Чайка не забыл. Если допустить, что сенатор Магон, его благодетель, замышлял что-то против Ганнибала, хотя и клялся тому в вечной дружбе, так можно было далеко зайти. Впрочем, у политиков такого уровня, да еще когда шел, по сути, передел мира, на все были свои резоны, не ведомые простым смертным. И Чайка вдруг поймал себя на мысли, что и у Ганнибала, который действовал уже давно без подкреплений из метрополии, но и часто без указаний сената, могли возникнуть искушения. Великому Карфагенянину беспрекословно подчинялась мощная армия здесь и в Испании, землями которой распоряжался его брат. А теперь, после захвата богатой Сицилии и Южной Италии, ему принадлежало почти полмира. Успешный поход на Рим мог взорвать ситуацию. И вряд ли это не понимали в Карфагене.
Неизвестно, что на самом деле думали друг о друге эти сильные мира сего, оба вызывавшие симпатию у Чайки, но если догадки были верны, то Федор очень скоро мог оказаться между молотом и наковальней. Впрочем, все это были пока только догадки.
Примечания
1
Черное море (
2
Дунай в нижнем течении именовался Истром. Для данной книги мы оставили это название применительно ко всей реке.
3
