Тут в начале колоны кто-то громко позвал охранника, и он, оставив путешественников, поехал вперед. Клемент подмигнул Мирре:
– Обещай, что не станешь загонять лошадь. На новую у нас нет денег.
– Обещаю, - серьезно ответила она и погладила животное по шее.
Они ехали вместе с торговцами до самого вечера, до тех пор, пока солнце не начало склоняться к закату, а небо темнеть. Ночь они скоротали у общего костра. Утром же следующего дня их путь разошлись. Караван двинулся по одной дороге, а Клемент и Мирра поехали по другой - менее комфортабельной, но зато более короткой.
У монаха от долгой езды с непривычки болели ноги и спина. Когда он спросил Мирру, как она себя чувствует, та она ничего ему не ответила, но гримаса на ее лице была весьма красноречива.
Дорога, которую они выбрали, в начале была проложена через степь, а потом углубилась в лес. Это были непролазные заросли, не имеющие ничего общего с тем, через который им пришлось пробираться, когда они бежали из монастыря.
Монах в очередной раз сверился с картой, словно она могла помочь им изменить выбранный маршрут. Он уже жалел о том, что оставил караван. Но им нужно было идти или вперед, или назад по дороге - третьего не дано.
– Клемент, через несколько часов пойдет дождь, - сказала Мирра смотря на небо. - Я это чувствую.
– Чего от осени еще ожидать… - с ворчанием отозвался монах, запихивая карту в седельную сумку. - Маленькое усилие и через шесть часов мы будем греться возле очага и нормально ужинать. Таверна 'Ель на три четверти' будет к нашим услугам и к услугам наших животных.
– Странное название для таверны.
– Франц назвал ее именно так. В прошлом году он в ней останавливался.
– А это правда, что такие постоялые дворы служат нейтральной территорией?
– Да, наравне с храмами. Это неписаное правило. Люди должны быть уверены, что они находятся в безопасности. Иначе бы в тавернах никто не останавливался.
– И все его соблюдают?
– Бывают, конечно, исключения, но нарушителей жестоко наказывают. А почему ты спрашиваешь?
– Если за нами все еще гоняться Смотрящие, то где нам лучше заночевать: в таверне или под открытым небом? Получается, что в таверне.
– Смотрящие должны были потерять наш след. Мы долго жили в Кроне - это обязательно должно было сбить их с толку. Они не знают, куда мы направляемся. В конце концов, в Вернсток ведет много дорог. Каждый год в столицу стекается масса паломников, и скромный монах, вроде меня, не должен привлечь внимания. Чем ближе мы будем к столице, тем чаще нам на глаза будут попадаться странствующие братья Света.
– Они будут как ты, или как те, от которых мы бежали?
– Не знаю, - честно признался Клемент. - Но надеюсь, что это будут хорошие люди. Проделать такой далекий путь лишь для того, чтобы прикоснуться к святыням, для этого нужно иметь Свет в своем сердце.
– Такой, как у тебя?
Монах промолчал. Он был предан идее Света, идее добра, как никто другой, но что было в его сердце? Раньше оно было теплым и открытым. Но постепенно оно наполнилось страданиями Бариуса, Рема, узников монастырского подвала и мучениями жителей Плеска. И если раньше в его сердце всегда было много места для Создателя, теперь его стало меньше. Намного меньше.
Клемент придержал ветку, росшую низко над дорогой, давая Мирре возможность проехать. Неожиданно девочка испуганно вскрикнула, и в тот же самый момент монаха схватили за ногу и, дернув, стащили с коня. Он успел увидеть только грубые, покрытые ссадинами волосатые руки. Его сильно ударили два раза кулаком в лицо, и он, на какой-то миг, потеряв всяческую координацию, упал. У Клемента был разбит нос и рассечена правая бровь.
Раздался хриплый смех. Бандит, который его схватил, смачно сплюнул на землю и сказал:
– Люблю иметь дело со святошами. Их так легко бить. Хорошо мы с тобой придумали насчет ветки. Все всадники притормаживают.
– Майк, гляди какое чудо! - сказал второй. - Это не парень. А я-то думал, что парень. Молодая девка! Вот так подарок…
– Ты что, серьезно? За этими проклятыми кустами ничего не видно! Надо же, монахи за собой теперь для утех девчонок возят, - Майк плотоядно облизнул губы. - Здорово. У меня уже давно никого не было. Давай денежки подсчитаем и поделим потом, а сначала развлечемся, как следует.
– Чур, я первый! - он дернул Мирру за волосы. Девочка, сжав губы, скривилась.
– Да мне все равно, Раф. Мы же с тобой друзья. - Майк почесал щетину и оценивающим взглядом посмотрел на Мирру. - Никуда она от меня не денется. Маловата конечно, я бы предпочел постарше, но ничего… Сойдет. Давай только с дороги уйдем, пока кто-нибудь не объявился. Самое главное лошадей уведи. - Он со всего размаху ударил начавшего подниматься монаха ногой в живот.
Клемент застонал от боли, но своих попыток встать не оставил.
– Ты гляди, какой упертый! - Удивился бандит, продолжая методично избивать его, пытаясь попасть в наиболее уязвимые места.
Девочка, удерживаемая Рафом, закричала и сделала попытку вырваться, но тот держал ее крепко. Тогда она стукнула его локтем и укусила за руку. Бандит вскрикнул и, отвесив ей внушительную оплеуху, бросил на землю.
– Вот дрянь! - проворчал он со злостью. - Сейчас ты у меня попляшешь. Будешь еще умолять, и просить прощения.
Он навис над ней и прижал к земле. Раздался треск разрываемой одежды.
– Смотри, не убей ее раньше времени, - сказал ему Майк. - Мне девчонка нужна живая. Это только колдуны мертвых любят.
Клемент воспользовавшись тем, что Майк на секунду отвернулся, и прекратил побои, нашарил в траве камень и, вскочив, ударил им бандита. Удар пришелся прямо в висок, и тот рухнул как подкошенный. Монах, кипящий от ярости, повернулся ко второму. Тот уже успел спустить штаны, и его намерения были вполне очевидны.
Клемент с размаха ударил его два раза по голове, Раф даже не успел прикрыться рукой. Но удары пришлись вскользь, и не нанесли ему такого вреда как Майку. Бандит упал, перекатился на спину и схватился за нож, висевший у него на поясе. Кровь и пот из рассеченной брови заливали Клементу глаза, тело болело от побоев, но он об этом не думал. Он был накрыт волной ненависти, и ему было все равно, что с ним теперь будет. Монах перехватил руку, в которой был нож, и противники покатились по земле, борясь за обладание холодным куском стали.
Враг Клемента ничем не уступал ему по силе, он был невысоким, но жилистым и крепким. Бандит сумел высвободить нож и попытался воткнуть его в монаха, но лезвие прошло мимо и порезало только ткань рясы, а от повторного удара Клемент увернулся, снова перехватив руку. Резкое движение и Раф взвыл от боли - монах сломал ему запястье. Клемент вырвал нож из его пальцев, и ни секунды не колеблясь, всадил в горло бандиту.
Тот вздрогнул. Его глаза округлились от боли и неверия, мужчина протянул руки к шее, но для него уже было слишком поздно. Жить в этом мире ему оставалось несколько мгновений. Изо рта Рафа потоком хлынула кровь. Пуская кровавые пузыри, он конвульсивно изогнулся все телом и умер.
Пошатываясь, Клемент встал на ноги и сделал несколько шагов назад. Сильный порыв ветра сорвал листья с деревьев и разметал их во все стороны. Монах, тяжело дыша, стоял посреди этого безумного листопада, слушал шум ветра и боялся пошевелиться. Ему казалось, что он вот-вот умрет сам, до того его переполняла ненависть и страх того, что он только что сделал.
И тут листья замерли в воздухе, мир лишился своих привычных звуков.
За спиной Клемента послышались тяжелые шаги.
– Добро пожаловать в наши ряды, - сказал знакомый голос.
– Опять вы?! - Он резко повернулся.
– И это вместо приветствия… Я понимаю, почему остальные меня не приветствуют, но ты то вполне
