Черными глазницами смотрели на ночных гостей обуглившиеся оконца. Черными ртами ловили воздух двери искалеченных домов.
Тьма клубилась возле колодцев, поземкой ползла вдоль сараев. Омертвелыми щупальцами обнимала голые деревья. И даже факелы, возжечь которые наконец-то разрешил Бран, с этой всепроницающей тьмой, казалось, не могли сладить.
Чавкая сапогами по грязище, Брану оставалось лишь пожалеть о том, что нет снега.
«С ним было бы веселее. Он укрыл бы все это, спрятал…»
Да и мороз бы не помешал. Хотя он по-своему затруднял лагерное житье - удваивая количество необходимого продовольствия и дров, - были у мороза и свои дары. Например, на морозе не так воняло.
«Мороз - очищает, снег - возвышает», - вспомнилась Брану поговорка, бытовавшая в среде настоящих, кровных Ледовооких.
Сам Бран не был Ледовооким по рождению. И его мать, и его отец, и его предки - все были людьми из плоти и крови, заключившими с Ледовоокими спасительный для себя Завет. А значит, недалекими родственниками тех самых варваров, что учинили резню в Ларсе…
Вдруг в доме огдобера - так на языке Ледовооких назывался военный правитель города - блеснул свет. Словно бы некто со свечой подошел к окну второго этажа, но тотчас отпрянул.
«Или померещилось от усталости?»
Бран на секунду зажмурился и вновь открыл глаза. Нет, все верно, свет в окне. Но стоило Брану приблизиться - огонек исчез.
Он передал поводья жеребца слуге и, кликнув телохранителей, зашагал по направлению к погруженному в недоброе безмолвие зданию. Оно пострадало от пожара меньше, чем другие дома, ведь было выстроено из камня.
Бесшумно распахнулась дверь. Под ногой Брана застонала потревоженная половица.
Бран обнажил меч и поднялся на две ступени. Потом еще на три. Его телохранители последовали за ним.
Вот она, дверь в комнату, где блеснул свет. Притворена, но не заперта.
Не церемонясь, Бран распахнул дверь ногой, прикрыл темя восставленным над головой мечом и ворвался внутрь так стремительно, как только умел. Следом бросились его люди.
Свет ударил в глаза, Бран сощурился.
Что ж, свеча по-прежнему горела, воткнутая в морщинистое жерло залитого воском канделябра. Никто и не думал ее гасить. Окна комнаты были занавешены тяжелыми, непроницаемыми для света черными портьерами. Как видно, в тот момент, когда Бран заметил огонек, портьеры были не до конца задернуты. А возможно, случайный сквозняк всколыхнул ткань, и лучи света выскользнули в образовавшуюся щель, разболтав всему миру тайну огонька.
За высоким дубовым столом, развернутым к двери, сидел человек с узким костистым лицом. На нем были свободные черные одеяния и серый матерчатый шлем, закрывающий грушевидную голову и двумя округлыми мысками спускающийся на скулы.
Канделябр возвышался по правую руку от него. По левую стояла чернильница, в которую незнакомец время от времени макал писчую палочку («левша», - машинально отметил Бран). Легонько стукнув палочкой о край чернильницы - чтобы стряхнуть с раздвоенного наконечника избыток чернил, - человек выводил на пергаменте, расчерченном на квадраты, ажурные загогулины. В это верилось с трудом, но человек писал! Но что можно писать в городе, изнемогающем от запаха тлеющих тел? Гимн Матери Смерти, которой истово поклоняются некоторые варвары? Завещание?
Этот вопрос Бран и задал незнакомцу.
- Я знал, что вы придете. Что нужно будет отчитываться. Господин Ревка, наш огдобер, пусть его посмертие будет легким, не очень-то следил за такими вещами… Сколько лошадей пало, сколько ячменя съедено, сколько клинков повреждено, какие суммы выданы солдатам… - левша был невозмутим.
- Отчитываться? - переспросил Бран, недоуменно скривившись.
- Отчитываться.
- Но перед кем отчитываться?
- Перед тем, кто будет новым огдобером Ларсы.
- Да кому нужны эти отчеты, если тех, кого они касаются, больше нет в живых?
- Это совершенно разные вещи, - педантично поджав губы, сказал человек в черном. - Мертвые - это мертвые. А отчеты - это отчеты. Мертвым уже все равно. Но я-то жив! И хотел бы пребывать в этом качестве еще некоторое время, - человек испытующе посмотрел на Брана и его телохранителей. Те, в отличие от Брана, своих мечей не опустили.
- Считайте, что уже пребываете, - неприязненно бросил Бран, возвратил свой меч в ножны и кивнул телохранителям, мол, отбой. - Между тем я хотел бы знать, кто ты такой и что ты тут делаешь.
- Мое имя Сротлуд. Я секретарь покойного огдобера Ларсы, благородного Ревки, - спокойно отвечал левша, не выпуская из рук писчей палочки.
- Что с ним?
- С кем?
- Да с Ревкой!
- Вы предпочитаете краткий ответ или ответ развернутый? - спросил Сротлуд, само спокойствие.
- Давай развернутый.
- Вначале двое глевов стащили его с лошади, затем оглушили ударом дубины, а после подоспевший третий проткнул его копьем насквозь, да так, что лезвие прошло через всю брюшину. Затем труп благородного Ревки взвалили на хребет вьючной лошади и увезли. Очевидно, в Хурт, столицу южных варваров. Там сейчас располагается Совет Вождей.
- Спасибо, что просветил, - с мрачной издевкой поблагодарил Бран. Он, конечно, имел в виду комментарий о Хурте, столице южных варваров. Но Сротлуд никакой издевки не заметил. Или сделал вид, что не заметил.
- Не за что, - кивнул он.
- А ты что в это время делал? - поинтересовался Бран.
- В какое время, извините?
- Во время, когда над благородным Ревкой учиняли расправу трое глевов?
- Я считал.
- Считал?
- Именно. Считал, - невозмутимо отвечал Сротлуд и тут же пояснил: - Столько-то пудов гороха промокло, столько-то свиней дали такой-то приплод, в арсенале имеется столько-то дротиков, из них столько-то произведены городскими мастерскими… Видите ли, когда глевы напали, мне стало очевидно, что мои отчеты понадобятся гораздо раньше, чем планировал благородный Ревка. И я принялся за их уточнение.
Щеки Брана порозовели от гнева, но он все же смог совладать с собой.
- Так значит, пока город грабили и жгли, ты сидел здесь, в этой комнате и кропал отчеты?
- Если быть точным, я сидел в подвале.
- И ты даже не попытался защитить своего господина? - ладонь Брана непроизвольно легла на рукоять меча. - Отстоять свой город?
- Моя защита ничего не стоит, - равнодушно пожал плечами Сротлуд.
- Я почему-то в этом не сомневаюсь, - презрительно выплюнул Бран. - Но иногда даже самая никудышная защита лучше ее отсутствия… На войне ценится каждая капля преданности! Каждый человек. Мужественная смерть лучше подлой жизни. И такие, как ты… - Бран говорил бы еще долго, но его собеседник оборвал его на полуслове.
- Я видел много войн, благородный господин. Так много, что получил право не участвовать в них до самой своей смерти.
- И кто нынче раздает право на трусость?
- Ее Величество княгиня Скелль, - не изменив тона, отвечал Сротлуд. Затем, в наступившей тишине, он встал из-за стола, сжал пятерней бронзовый ствол канделябра и сделал несколько шагов по направлению к
