космическим излучением.
— Может, идея в том, что с крепостей, которые базу составляют, сняты генераторы защитного поля? А без поля конструкционная защита считается недостаточной?
— Ага. У «Горыныча» она считается достаточной, у «Хагена» тоже, а у орбитальной крепости — нет?
— Вообще-то да... Странно...
Затем разом материализовалось целое стадо разномастных носорогов: пять линкоров, два авианосца и три немецких транспорта, «больших ганса». Вскоре эскадра подошла так близко, что я с уверенностью мог определить тип авианосцев. Это были индус «Арджнуна» и американец «Бентисико ди Майо».
Повсюду сновали флуггеры — парами, четверками и целыми эскадрильями.
Чаще, чем я думал, попадались «Орланы». Значит, их получили на вооружение не только Х-крейсера, но и некоторые палубные части ударных авианосцев.
Ползали «Андромеды» и «Кирасиры». Один из них, судя по подозрительно сильному истребительному эскорту, являлся адмиральским «персональным лимузином».
Шло сосредоточение подкреплений, готовящихся к Х-переходу непосредственно в район Паркиды. Все это мы наблюдали частично прямо через иллюминатор, частично — на меркуловском планшете, который имел доступ к общекорабельной информационной сети.
Здесь, в чистейшем межзвездном вакууме, в пяти-шести световых месяцах от системы Вахрам, была развернута мобильная передовая база флота. «Нахимов» находился в тридцати километрах от базы, поэтому невооруженным глазом она воспринималась как неброское созвездие вытянутых в линию разноцветных огоньков.
Как передовая база выглядит вблизи, я себе примерно представлял.
Это десятки транспортов, танкеров, орбитальных доков и мастерских, состыкованных вместе в громадный космический город. Базу сюда наверняка выдвигали по частям еще с конца мая и, не спеша, собирали в единое целое. Благодаря такой базе силы вторжения могут чувствовать себя очень уверенно, поскольку их плечо подвоза сокращается с восьмисот парсеков до считанных световых месяцев.
А обнаружить такую базу... обнаружить ее, товарищи, практически невероятно. Хотя она ни от кого и не прячется. Потому как радиоволны от базы достигнут системы Вахрам (если вообще достигнут) спустя месяцы. Когда все уже так или иначе будет кончено.
Точно так же поступили и клоны, развернув в феврале на подступах к Восемьсот Первому парсеку две передовые базы: Вара-11 и Вара-12.
Ну и что? Да ничего. Командование наше, располагая агентурной информацией о том, что базы где-то поблизости развернуты, предприняло наудачу дюжину разведпоисков. С совершенно нулевым эффектом. Потому как вероятность попасть за десять—двадцать попыток в нужный «кубик» большого куба со стороной в шесть триллионов километров — она, согласимся, очень похожа на ноль.
Потом, с треском проиграв сражение за Восемьсот Первый парсек, клоны без проблем разобрали обе базы и все ценное увели своим ходом или утащили буксирами обратно в метрополию.
Поэтому точные астрографические координаты передовой базы — самая страшная военная тайна, какую только можно придумать. Лучше, чем любая броня, ее оберегает покров секретности.
— Это что еще за птица? — Меркулов ткнул пальцем в ближайший «большой ганс», помеченный на планшете тактическим маркером с надписью «Нейстрия».
— Европейский транспорт. «Нейстрия» называется, как видишь.
— Это у него внутри на флуггере летать можно?
— На флуггере не знаю, а на легком вертолете можно.
— Что везут, как думаешь?
— Хороший вопрос. Если бы на Паркиде было море, сказал бы, что везут субмарины ПКО. Есть на Паркиде море?
— Хера там море.
— Тогда сдаюсь. Может, сборный космодром? Есть вроде такие.
— Хм. Ну разве что космодром...
Вопрос в самом деле был занятный. Когда немцы строили пузатые транспорты с колоссальным объемом сквозного грузового трюма, они, по-моему, руководствовались единственным побуждением: хоть в чем- нибудь превзойти этих несносных русских.
— Ты посмотри, посмотри цирк какой. — Меркулов азартно дернул меня за рукав.
Действительно цирк.
К «Нейстрии» подошла дюжина барражирующих истребителей «Гриф». Каждый истребитель после серии довольно рискованных маневров притирался к транспорту вплотную и наконец садился ему на спину!
— Как они цепляются?
— На то и «Грифы». Когтями цепляются.
— Нет, серьезно.
— Наверное, какие-то гаки приварены. А то ведь нормальных узлов стыковки там точно нет.
— Знаешь, если они при таком корабельном эскорте еще и по эскадрилье «Грифов» на каждый транспорт дают, то... То я не знаю. Такое впечатление, что «гансы» гружены чистым хризолином.
— На кой ляд нам на Паркиде столько хризолина?
— Ну, я образно. Просто трудно вообразить, какие такие особенные ценности они тащат.
— Может, «Грифы» не их прикрывают.
— А кого?
— Все в целом. Надо как-то к Паркиде этот авиаполк перебросить, а другого метода не придумали. К нам на «Нахимов», например, ни одного «Грифа» не подпихнешь — просто некуда.
— Ha стыковочные узлы принять можно.
На поясе у Меркулова запиликала трубка. Он поднес ее к уху.
— Первый слушает.
С полминуты он кивал головой, затем бросил в трубку «Понял», дал отбой и обратился ко мне:
— Скоро Х-переход. Для тебя имеется предписание, по достижении «Нахимовым» рейда Паркидьг, совершить перелет на космодром Хордад. Он уже захвачен, твоя эскадрилья сейчас там.
— А авиакрыло в целом?
— Не знаю. Слышал, что его частично приписали к «Дзуйхо».
— Частично?
— Ой, ну не знаю. Идем, Саша, я тебя до ангарной провожу.
Когда мы вышли в коридор, я обнаружил, что Меркулов держит в руках некий пакет.
— Что там?
— Да так... Может, пригодится.
— Богдан... Не хотел тебе говорить, но...
— Говори.
— Я когда был там, на Глаголе, сон видел. Необычный... Будто стоим мы с тобой посреди Красной площади. С автоматами в руках. Ну, как во сне обычно, знаешь?.. Такие штуки, будто бы автоматы... Не конкретные модели. Стоим. И — никого. Запустение ужасное. Кажется, на всей Земле людей не осталось.
— Ну и?
— Кремль разрушен... Исторический музей, Манеж... Но от Спасской башни кое-что осталось, часы, например... Я оборачиваюсь и смотрю на эти часы. На них время: пять минут двенадцатого.
— Двенадцатого?
— Да. Я положение стрелок запомнил, потому что из них латинская буква V получается. И тут ты мне говоришь: «Пушкин, на тебе шинель чужая. Погоны кавторанга. Отдай, это моя шинель».
— Меня действительно в кавторанги произвели, — нахмурился Меркулов.
— Верно. Но ты дослушай. Как только ты это сказал, прилетает наш торпедоносец. Почти «Фульминатор». Ну, может, в деталях отличается. Торпедоносец садится. А ты говоришь: «Время, Саша». Садишься в торпедоносец на место второго пилота и улетаешь.
