— Ишь, черти, прямо вспомнил детство золотое... Я бы сейчас тоже побесился... У нас в Красноярске знаешь какие снега в феврале?
Редкий случай, когда наши мысли полностью совпали — с точностью до города.
— Знаю. Я в Красноярске был на рождественских каникулах после первого курса. На экскурсии.
— Что, правда? — недоверчиво спросил Меркулов.
— Вот те крест!
— Не врешь?
— Нет, зачем мне? Красивый город, величественный. Со своим характером.
Мое замечание насчет Красноярска оказало на Меркулова неожиданно сильное воздействие. Он просиял. Застыл, словно прислушиваясь к чему-то тихому, внутреннему. Потом вдруг принялся лихорадочно хлопать себя по карманам здоровой рукой. Наконец извлек на свет божий бумажник.
— Екарный папенгут! Пока в этих карманах что-то найдешь, — прокомментировал Меркулов. — Я бы тем, кто куртки эти придумал, руки-то повыдергал. Шинели насколько лучше все-таки!
— Ладно тебе, нормальная куртка.
— Да я не про то вообще, — отмахнулся Меркулов. — Я одну штуку тебе хотел подарить.
— Штуку?
— Помнишь, я тебе на «Сухуми» показывал манихейский амулет?
Я кивнул — как ни странно, тот разговор я помнил довольно хорошо.
— Я его с тех пор ношу с собой. На счастье.
— Амулет — дело хорошее, — сказал я и некстати подумал: «А ведь когда Колька погиб, у него в кармане наверняка моя счастливая зажигалка лежала...»
— А то! Так вот, я еще на «Ксенофонте» решил, что подарю его тебе! Ведь все-таки если бы ты не решился тот пакет вскрыть... Вот я тебе честно скажу: мне духу не хватило бы залезть в пакет, адресованный штабу Первой Группы Флотов! Это же трибунал при других обстоятельствах. А если бы мы не знали, что в пакете, тогда...
— Тогда ой. А мне без тебя не хватило бы духу вообще с Глетчерного взлететь, не то что до полюса тащиться. Мы с тобой теперь как братья-близнецы.
— Близнецы не близнецы... По лирике это ты у нас специалист. Но я тебе одно скажу: возьми его и носи. И чтобы без выкрутасов! — Меркулов пригрозил мне пальцем.
— Но...
— Никаких «но»! — С этими словами Меркулов открыл свой бумажник, извлек алюминиевый цилиндрик — тот самый, который показывал на «Сухуми» — и протянул его мне. — Только бумажник я себе оставлю. Пригодится.
— Даже не знаю, как благодарить, — растроганно сказал я.
— До завтра что-нибудь придумаешь... Тут одно кафе поблизости есть, вон за тем углом. «Белый карлик» называется. Жду тебя там завтра. В пять!
— Но...
— Никаких «но»!
Не сказав «до свидания», он развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел по своим делам. В спину Меркулову полетел озорной детский снежок. Он мягко врезался в его куртку с желтой трафаретной аббревиатурой «ВКС» на спине и рассыпался в льдистую, радужно искрящуюся пыль.
Вообще-то я не хотел являться к Тане без звонка. А может быть, и хотел, но это желание лежало чересчур глубоко в моем подсознании.
Конечно, я знал: являться без звонка неприлично. И опасно! Можно увидеть то, что ты видеть совершенно не планируешь: застиранный халатик любимой, ее небритые подмышки или того хуже — недовольное лицо развалившегося перед визором соперника.
Нет, я честно собирался позвонить! Однако служебный мобильный мой был уже несколько дней как мертв и реанимации не подлежал, а на проходной лайнера «Велико Тырново» не оказалось работающего автомата. Если быть точным, на проходной вообще ничего и никого не оказалось — ни коменданта, ни даже сварливой, во все суюшей свой нос уборщицы. Заходи кто хочешь, бери что хочешь.
Какое счастье, что я знал, в какой каюте живет Таня! В противном случае отыскать ее в этом гражданском попугайчатнике было бы невозможно.
Я остановился возле нужной мне двери и постучал.
Чтобы как-то сгладить дерзость своего поступка, я напустил на себя развязный вид. Мне долго не открывали. В какой-то момент я даже подумал, что Тани нет. В конце концов, ведь у нее тоже могут быть дела! Но вскоре за дверью послышались шаги и мне отворили.
Только зайдя в ее крохотную двухместную каюту (к счастью, соседка была в отлучке), я понял, насколько мой визит к ней напоминает ее визит в комнату лейтенанта Юхтиса. Да и не просто «напоминает» — служит его зеркальным отражением!
С той лишь разницей, что в Таниной каюте оказалось как-то нереально чисто (в буквальном смысле — ни одной неприкаянной пылинки!). А сама Таня словно бы целый день ожидала гостей — одета во все новое, волосы заплетены в две косы, губы накрашены розовой блестящей помадой.
Не успел я извиниться за свою вольность и усесться за откидной столик, как Таня немедленно принесла мне горячий земляничный чай. Поставила передо мной вазочку с вафлями. И с самым невозмутимым видом уселась напротив.
Мне стало не по себе. А вдруг она ждала не меня, а кого-то другого? И ради него все это было затеяно? А я просто подвернулся к случаю?
Думать о таинственном «другом» мне не хотелось. Скажу даже больше: думать о «другом» мне было противно. Поэтому я принял деловитый вид и, очертя голову, бросился в обсуждение связавшего нас вопроса.
— Вот, Таня, прошу вас. — С этими словами я протянул ей распечатку. — Здесь вся информация, которую наши воендипы смогли выкачать из вашего глоббура.
— Воендипы?
— Ох, извините. Служба! Весь язык этими дикими сокращениями облеплен... Воендипы — это военные дипломаты. Уверен, глоббур сумело бы прочесть ГАБ, — я привычно понизил голос, — но с этими ребятами меня лишний раз общаться не тянет... Да и вы ведь просили, чтобы я не очень афишировал... Так что я пошел к командиру своего авиакрыла — авиакрыло это, считайте, дивизия. И он мне подкинул идею, до которой я сам, признаться, не додумался бы и за неделю.
— Так вы сказали своему командиру, откуда у вас глоббур?
— Нет. Ему, конечно, было интересно. И если бы мы, скажем, воевали с чоругами, пришлось бы мне выложить всю подноготную — как-никак у меня присяга. Но чоруги нам сейчас кто? Да никто! Не союзники, не противники — нейтралы, одно слово! Так что я сказал командиру просто: вопрос личный, хотя и важный. Так вот, он — Бердник его фамилия — посоветовал мне обратиться в военно-дипломатический отдел при генеральной комендатуре Города Полковников. Такие отделы есть на всех наших крупных базах. В них сидят тихие интеллигентные майоры, на настоящих кадровых офицеров совершенно непохожие. И имеют они, по сути, одну-единственную обязанность: следить, как бы из-за неосторожного рукопожатия не началась война с инопланетянами...
Тане, наверное, было трудно понять — серьезно я или нет насчет инопланетян. Но и спросить ей было неловко. Мне же меньше всего хотелось выставиться этаким фанфаронистым воякой, который разворачивает перед нею, «штафиркою штатскою», мировые астрополитическиё проблемы. Поэтому я поспешил закруглиться:
— Но к черту эти подробности, да? Вам, наверное, не терпится узнать результаты!
— Нет-нет, Саша, погодите! Это действительно интересно... А что, наша армия всерьез полагает, будто война с инопланетянами возможна?
— Ну, это крайности... На самом-то деле никто толком не знает, зачем нужны военные дипломаты. И они сами — в том числе. Ведь в случае, скажем, с джипсами военные дипломаты сразу оказались сбоку припека, флоту пришлось драться без лишних слов — и еще как!.. Но вот что может быть — и, насколько я понимаю, действительно несколько раз случалось — это появление «темных чужаков»...
