намечающий исполинскую окружность.
Я скосил глаза на масштабную сетку. Диаметр окружности около полутора тысяч километров, по размерам — вроде бы Котел, если верить Фервану. Но вот что сейчас творится на границе Котла — спросите чего полегче.
Мое «наверное» любознательного Велинича не устраивало.
— Да знаю я, что не приходилось! Ты мне главное объясни: что за вспышки? Если мы их видим из космоса — причем сквозь атмосферу, — значит, источники света имеют огромную мощность! Вот вы, когда в лагере сидели, должны были отсветы похожих фейерверков видеть за горизонтом, верно?
— Верно. Но я ничего такого не видел. Значит, не было в феврале фейерверков!
Тут Велинича отвлекли докладами.
Наши ракеты успешно поразили объекты на космодроме Гургсар. «Вегнер» вскрыл несколько позиций противокосмических ракет и начал подготовку к залпу с одновременным упреждающим маневром уклонения.
Командир «Дьяконова» сообщил об уничтожении клонской орбитальной крепости. Манера доклада была столь неформальной, что покраснели многие бывалые офицеры, в том числе и подполковник Свасьян.
Свасьян, кстати, очень переживал за «Дьяконова». Х-крейсер перевозил большую часть его батальона вместе со всей техникой. Даже небольшие повреждения корабля могли привести к срыву высадки ударных сил десанта, а это, в свою очередь, означало бы, что надо сворачивать всю операцию.
Но аварией нашего утилизатора квота невезения на тот день была исчерпана. Молитвы отца Василия возымели свое действие и дальше все шло сравнительно гладко.
Из Х-матрицы явился ко свету пропащий «Геродот». Это было как нельзя кстати. Согласно плану, его флуггеры должны были сбить все клонские спутники, а взамен развесить наши.
Истребители с «Ксенофонта», достигнув плотных слоев атмосферы, подтвердили, что в воздушном пространстве активность противника — нулевая.
Нам удалось повторить 9 января в миниатюре. Тогда клоны застали врасплох базы Объединенных Наций в Синапском поясе, теперь же наши Х-крейсера, практически не встретив сопротивления, быстро подавили ключевые объекты противокосмической обороны и создали предпосылки для высадки десанта. Такому обороту дел удивляться не приходилось: где-где, а в районе Глагола нашего нападения конкордианские адмиралы ожидать никак не могли, поскольку были твердо уверены, что координаты планетной системы русскому Генштабу неизвестны.
— Да, Саша, насчет Котла, — накомандовавшись всласть, Велинич возвратился ко мне. — Ты мне вот на какой вопрос ответь: опасно пролетать над этой штукой в космосе или нет?
— И снова же: не могу знать, Валентин Олегович!
— Ну консультант, ну светлый умище! «Не бывал», «не видал», «не могу знать»...
— А я, Валентин Олегович, еще в Городе Полковников этот вопрос ставил со всей прямотой! Относительно целесообразного использования навыков лейтенанта Александра Пушкина, то есть себя! И, если помните, рапорт писал о зачислении в летный состав «Ксенофонта»! Я же пилот! Мне, думаете, очень приятно знать, что мои коллеги на «Орланах» сейчас Гургсар причесывают, а я тут перед вами из-за своей некомпетентности краснею...
— Не кипятись, Саша, причешешь еще, — вмешался в наш разговор Колесников, отходя от флагманской консоли. — С тем, что ты пилот и герой, никто не спорит. Но отпускать тебя сейчас в боевые вылеты мы не можем — слишком риск велик. Ты ведь у нас теперь ОВТ.
ОВТ означает «очень важный товарищ» и к людям обычно не применяется. На военном жаргоне аббревиатурой ОВТ обозначают особо ценные и притом уязвимые объекты конвоирования — скажем, люксогеновые танкеры. «Встретить ОВТ «Корсунь» там-то», — довольно типичная директива для тяжелых истребителей. «ОВТ принят на седьмую площадку», — из переговоров диспетчеров космодрома.
— Вот-вот, — согласился каперанг. — Ладно, Саша, раз ты знать не можешь, примем в качестве вводной, что опасно... Володя! — обратился он Мормулю. — Передай этому матерщиннику Торпилину на «Дьяконов» депешу такого содержания: «Выполнять маневр сближения так, чтобы не входить в воображаемую проекцию Котла на плюс бесконечность. При условии, что проецирование выполняется источником света, размещенным в центре Глагола». Так и передай, лысый корень, а слова «конус» не говори! Пусть голову поломает-то над нормальными русскими понятиями! После Восемьсот Первого по- уставному докладывать совсем разучился! Покоритель четвертого измерения желторожий, кха-кха- кха...
Последнее было, конечно, формулой дружеского одобрения: на Х-крейсерах все ветераны — «желторожие».
— Не нравится мне эта штука — жуть, — пояснил Велинич, указав на Котел.
Колесников кивнул:
— Да, прямо первый круг ада какой-то...
— Лимб, — согласился я.
— Что? — не понял Велинич.
— У Данте. Первый круг ада называется Лимб.
— О! А говоришь, ничего не знаешь! А второй?
— А второй не помню.
— Нет, все-таки хреновый из тебя, Сашка, консультант, даже про ад ничего разъяснить толком не можешь... Да не дуйся ты, дядька Велинич шутит!
Через двадцать минут «Дьяконов» и «Ксенофонт» сблизились, заняли общую орбиту и приступили к высадке штурмового эшелона десанта.
Через час люди Свасьяна запустили с поверхности Глагола зеленые фоторакеты и продублировали по рации: «Обстановку контролируем полностью. Готовы встречать ОВТ».
А еще через полчаса десантные «Кирасиры» доставили меня, Таню, Двинского и других ученых прямиком на летное поле космодрома Гургсар.
Глава 2
ДНЕВНИК ГЕНЕРАЛЬНОГО КОНСТРУКТОРА
«День Дин месяца Фарвардин, то есть 12 апреля.
Этот роскошный бумажный ежедневник заслуживает того, чтобы рассказать о нем отдельно. Когда я открыл стыковочный шлюз клонского буксира, поток воздуха вынес из недр корабля и швырнул мне прямо в физиономию пухлую книженцию с золотым обрезом. Я и в обычной жизни не особо ловок, а уж в вакуум- скафандре так и вовсе неуклюж. Но ежедневник сам впорхнул мне прямо в руки, так что ловить его не пришлось.
Принадлежал он капитану судна, старшему лейтенанту Нуману Эреди, и был позабыт на борту «Мула» во время поспешного бегства. Пожалуй, можно сказать, что я, как новый, хотя и непрошеный капитан буксира, имею на этот ежедневник некие богоданные права.
Все даты здесь проставлены, само собой, на фарси. Поэтому мне пришлось прибегнуть к услугам «Сигурда», чтобы привести их к родному григорианскому календарю. Этим процессом я так увлекся, что разметил блоки страниц с 1 апреля до 15 июня. А теперь вот сижу и думаю, не поспешил ли я: до 15 июня еще надо дожить...
Сегодня День космонавтики. Русские напомнили.
Для них это большой праздник. Для меня, если вдуматься, тоже. Но в Европе и Южной Америке его так широко не празднуют. И, конечно, никогда не объявляют выходным днем.
Писать я совсем разучился. Но раз уж пообещал — значит, придется.
