Краем глаза комэск покосился на светловолосых близнецов, пристроившихся в дальнем от него углу отсека. Близнецы — повод для лишней головной боли руководства всегда. Эээ... да он и сам пару раз сдавал «за того парня». Несколько минут Рубен потратил, чтобы научиться отличать «левого» от «правого», плюнул и полез в досье, где в кои веки обнаружилось полезное. Эно Риккен значился как экстраверт, Танно — как интроверт. Подняв глаза, Рубен заметил, что правый говорит, а левый — слушает. Поскольку в течение некоторого времени тенденция сохранялась, комэск решил, что выводы сделаны правильно. Этих — в одно звено. Готовая пара. В мистические связи близнецов Рубен верил не слишком, и если бы того требовала боевая задача, разлучил бы их бестрепетно. А так он решил, что не в его правилах создавать лишнюю нервозность, только чтобы власть показать. Пилоты, вертящие головами от своих ведущих... спасибо, не надо. Хорошо еще, что девушек в армию не берут.
Продолжил бы и дальше, но это в высшей степени полезное занятие прервалось зуммером, предупредившим о выходе из прыжка. Пилоты машинально проверили пристяжные ремни, а кое-кто даже взялся за поручни: генераторы искусственной гравитации на военных транспортах отсутствовали, а флотские байки полнились до непристойности смешными примерами травматизма в момент выхода и стыковки. Не без сожаления Рубен отключил считыватель. Протестующий грохот крови в барабанных перепонках слился с ревом маневровых двигателей, а сосуды глаз норовили лопнуть от напряжения. Нервы в зубах присоединили свои голоса к воплю отчаяния вибрирующего металлопласта.
И все равно он жалел, что тут нет проекционных экранов. Что из глухого отсека, где пилоты были заперты, как консервы в банке, не видно ни блистающей стены гигантской крепости «Фреки», ни маневрирования, когда шаттл подходит к стыковочному узлу. Впервые Рубен был здесь десять лет назад, подростком, чью карьеру расписали уже на всю жизнь вперед. Они прилетели с отцом на министерской яхте и стояли рядом на обзорной палубе, а «Фреки», серебряный и грозный, простирался в ту и в другую сторону насколько видел глаз. «Вот на это вы и покупаете восторженных детей!» — ехидно сказала мать, оставшаяся в инерционном кресле с видеокнигой и бутылочкой-непроливашкой со снадобьем против скачковой мигрени.
«Фреки», безусловно, потрясал воображение, но в тот раз Рубен купился не на это, а на честь, оказываемую его отцу высшими офицерами трехкилометрового монстра. Это напоминало теплый свет, в котором позволено было нежиться и ему, пока он никому здесь не подчинялся.
Шутница-память услужливо подставила поверх того давнего эпизода — более свежий. Курсантские учения тут же, на служебных палубах авианосца, отнюдь не таких выставочно-нарядных, где принимали высоких гостей. Пожар в жилом отсеке, разгерметизация палубы G, утечка теплоносителя в реакторе, повреждение кабеля на орудийной платформе... Все, разумеется, одновременно, как и бывает в бою, без какой-либо ориентировки на истечение времени учений и без надежды па совесть командования. Плюс — приходилось выполнять часть работ за товарищей, терявших сознание, а также за тех, кого командование объявляло условно убитыми. Они собирали на себя столько смазки, в смеси с потом превращавшейся в цемент, что становились совершенно неразличимы на лицо. Здесь не было Эстергази. Только буква палубы, код отсека и личный номер расчета. Погоны уравнивают всех.
Корпус шаттла чуть дрогнул и отозвался гулом, когда подсоединился стыковочный рукав. Из-за герметичной двери слышался бодрый шорох: пассажиры соседних отсеков поспешно выбирались из своих коробок. Двенадцать пар глаз в упор буравили лампочку над дверью, пока та не замигала зеленым. Рубен включил магниты подошв, отстегнул ремень и встал, придерживаясь за поручень. Во-первых, сейчас он не поручился бы за координацию, а во-вторых, у него не было привычки шутить с невесомостью. На «Фреки» — искусственная гравитация, а здесь ее нет. Шут ее знает, где она начинается, а устроить симпатичную кучу-малу при входе на место дислокации было бы весьма дурной приметой. Не говоря уж о репутации Шельм. Неслетанная эскадрилья... да и насчет комэска иллюзии строить пока рано.
Пилоты суеверны.
Впрочем, кремальера на двери поддалась без малейшей заминки: в случае недопустимого перепада давлений ее блокировало. Даже час в чреве армейского транспортника в качестве живого груза, зависимого от малейшей случайности, и в случае нее — совершенно беспомощного, награждал пилотов некоей клаустрофобией, подстегивающей их оказаться где угодно, но только там, где пространство простирается хотя бы на несколько шагов во все стороны.
— Держитесь плотнее, — тихо сказал Рубен и продублировал приказ, вскинув руку и сжав пальцы в кулак. Магне Дален, шедший следом, ткнулся ему в спину и тихо выругался. Комэск одергивать его не стал.
Служебный причал, на который их высадили, выглядел огромным, даже будучи забит под завязку. Сбившись в кучки по двенадцать и озираясь, пилоты ожидали распоряжений офицера по кадрам. Низкий свод на ничем не замаскированных пласталевых стропилах создавал устойчивое впечатление взгляда изнутри на грудную клетку скелета. Освещение было половинным, тусклым, по одному нему можно было догадаться, что системы «Фреки» выставлены на экономичный режим. Зафиксировавшись на этом, Рубен точно так же определил «половинность» вентиляции, да и температура благодаря работе сервомеханизмов явно была выше, чем обычно. На лицах пилотов выступила испарина. Оставалось надеяться, что жилых отсеков «экономика войны» коснулась в меньшей степени.
Умыться бы.
Поскольку делать было нечего, мысль эта постепенно завладевала сознанием. Глаза чесались зверски. Сосуды па белках выделились практически у всех. Одними только красными глазами Шельмы могли напугать какого угодно врага. Да и остальные не лучше. Вале опустил сумку на пол. Прочие ждали разрешения комэска. Рубен кивнул, с облегчением сбрасывая ремень с плеча. Хорошо бы еще и гравитацию уменьшить наполовину. Шутка. Он прекрасно знал, что в этом случае, вернувшись на планету, будет с трудом таскать свои восемьдесят пять кило.
— «Черные Шельмы»?
Вытянувшись, Рубен козырнул подошедшему офицеру. Взгляд, которым тот скользнул по его именной нашивке, и мимолетная гримаса следом подсказали ему сосредоточиться на обязанностях, обезличившись, насколько то было возможно.
— Лейтенант... Эстергази?! Следуйте за мной.
С энтузиазмом, вызванным сменой обстановки, Шельмы впряглись в свою поклажу и, вытянувшись цепочкой, потопали по коридорам следом за руководством, неуклюже разворачиваясь и прижимаясь к стене, если кто-то попадался навстречу. «Фреки» был громаден, но не для того, чтобы люди внутри него чувствовали себя удобно. Люди ютились между узлами конструкций, словно авианосец терпел их как досадную необходимость, симбионтов, обслуживающих его огромное прекрасное тело.
— У вас будут сутки на акклиматизацию, — распоряжался по дороге сотрудник кадровой службы, представившийся как коммандер Брауни. — За это время ваши люди должны ознакомиться с внутренним распорядком базы, а вы — согласовать графики боевых дежурств, тренировок и занятий в тактическом
