вселенной домашнего мирка, ядром атома, вокруг которого вращались на своих орбитах мать и дед с бабушкой, все — весьма замечательные люди. Их достоинства служили его самооценке. Да и МакДиармид невольно подтвердил его ценность, хотя бы и выраженную в кредитках Федерации. Активному ребенку чужда безысходность.
К тому же один раз его спасли, а рассудку свойственно выводить закономерности.
Брюс был все время один, и тишина его угнетала. Он не любил тишину. Там, в прошлый раз, с ним была хотя бы Мари, и ее присутствие не позволяло раскиснуть: поневоле приходилось хорохориться и делать вид, будто есть идейка про запас.
Космический корабль, ни названия которого, ни даже класса он не знал, вышел из гиперпространства и неожиданно быстро заглушил двигатели. Дверь в отсек открылась, охранник жестом предложил Брюсу выйти. По рукаву-гармошке они шли рядом, и, хотя Брюс не дергался, спутник крепко держал его за локоть.
К изумлению Брюса, их пресловутая Шеба оказалась не планетой, а космической станцией. На выходе из «гармошки» гостей деликатно облучили ультрафиолетом, убив возможные микроорганизмы, которые только и ждали, чтобы проникнуть на Шебу и распространиться там, а после все четверо — Брюс в середине, как в коробочке, — отправились в административный комплекс на встречу с привратниками богов. Оформлять заказ.
На стальной табличке над дверью кабинета была фамилия «Директор г-жа Рельская» и такой же бэйджик на груди принявшей их элегантной немолодой дамы. Архаичные «стрекозиные» очки с сиреневыми стеклами придавали ей высокомерный и отстраненный вид.
«Гориллы» не говорили ничего, только передали госпоже директору опломбированный инфочип. Их дело маленькое. Госпожа директор, чей белый халат так сиял чистотой, что казался голубым, ознакомилась с содержимым, кивнула, поставила световым карандашом подпись, заверила ее персональным кодом, и договор, по-видимому, был заключен.
В дверях кабинета, не тех, куда вошли заказчики, а других, выходивших в сам комплекс, появилась женщина, тоже в форменном халате, но видом попроще и не такая холеная. Увядающее помятое лицо, неинтересные блеклые глаза, расчесанные на пробор химические кудряшки. А вот пальцы, которыми она взяла Брюса за плечо, оказались совершенно стальными. Если он и питал надежды разжалобить ее своей историей, добиться сочувствия и обратить ее в свою союзницу, прикосновение ее пальчиков его разубедило. Из
— Эвридика, отведи мальчика в палату и предупреди доктора Ванна, что завтра с утра у него работа. Господа, ваша миссия окончена, вы сможете забрать заказ через двадцать девять дней.
«Гориллы» были, кажется, обескуражены.
— А проследить? — спросил главный и добавил совершенно неуместное: — Мадам...
— Сожалею, но гостиниц для проживания клиентов у нас не предусмотрено. Вы можете, разумеется, весь срок пребывать на борту вашего корабля, но причальная плата у нас очень высокая. Сами понимаете, наш порт невелик. И развлечений у нас, прямо скажем, немного, и все они тихие. Не беспокойтесь, у нас собственная служба безопасности. Весьма, — она улыбнулась как змея, и Брюс ее сразу от души возненавидел, — эффективная. Выполненная на заказ для внутреннего пользования. Всего вам хорошего.
Она явно была из тех, кто обронит слово и мимо пройдет, предоставляя тем, кого заденет, с этим жить.
— Где его вещи? — спросила Эвридика.
Эскорт переглянулся, словно вопросы жизнеобеспечения Брюса подразумевали только трехразовое питание,
— Нам его передали так.
— Мы отразим это в протоколе передачи, если вы не возражаете.
Придерживая за плечо, Эвридика вывела его в те, другие двери. За ними оказался просторный коридор, воздух в котором аж трещал от озона. В коридор выходили одинаковые раздвижные двери из матового стекла — множество дверей. Светильники в потолке — такие же матовые квадратные плиты, и свет из них льется сиреневатый, резкий, выделяющий на коже спутницы Брюса каждую жилку. Очень невыгодный свет, он превращает ее в чудовище.
Его собственная палата оказалась маленькой голой комнатой, напомнившей Брюсу заключение на «Инсургенте». Вот разве что свет тут был яркий, и хорошо, что пульт управления им находился внутри. Правда, это ничем не поможет. Наверняка у них тут инфракрасная следилка. Окна нет. Голубоватый декоративный пластик, под ним — он постучал по стене — пласталевая основа.
Коробочка. Камер-р-ра-а-а-а!
Спокойно. Вон монитор с пультом вмонтирован в стенку.
— Это видео или трансляции тоже можно смотреть?
— Только видео. Попозже я принесу тебе мультики и комедию.
— Мультики? Мне одиннадцать, я люблю военные драмы!
— У нас этого нет. Есть веселые приключения про пиратов.
— Про пиратов — и веселые? — Брюс скривился. — Это неправда.
— Бери что есть или сиди скучай. Так что лучше не спорь, — обиделась, видимо, за пиратов.
Свежо — он поежился. Двадцать градусов, не больше. Койка с голубым постельным бельем и синим одеялом, умывальник и унитаз, наглый, как трон. УФ-облучатель для дезинфекции.
— А душ?
— Душ в коридоре. — Эвридика следила за ним так же внимательно, как сам он осматривал комнату. Это только кажется, что она никакая, угу. — Тем, что здесь, ты будешь пользоваться по мере необходимости, а душ обязателен трижды в день. Там, на кровати, — пижама. Переоденься. Твою одежду я заберу.
Да сделайте одолжение! За время перелета этот комический вечерний наряд, в котором его забрали, насмерть осточертел Брюсу. Было бы что надеть, он бы и сам его сжег. Пижама, как следовало догадаться, тоже была голубой и напомнила ему хирургический костюм. К ней полагались белые тапочки, похожие на теннисные туфли, и свитер. Мама сказала бы, что это классическое сочетание цветов.
Мама. Что Люссак с ней сделал?
Пока он думал об этом, Эвридика забрала узел его вещей и вышла, захлопнув за собой дверь.
— Эй! — пискнул вдогонку Брюс. — Не запирайте!
Поздно. Замок защелкнулся. Эта дверь, в отличие от лабораторных, была стальной и запиралась снаружи. Нет, все-таки камера.
— Это уже оно? — спросил Брюс, уныло наблюдая, как шприц засасывает кровь из вены.
Так просто и быстро? Утром Эвридика заставила его сдать мочу. Прядь волос, обрезок ногтя... и ритуал, обязательно тайный, да, в исполнении монстров под клобуками.
Впрочем, толстенький сосредоточенный доктор Ванн никак не тянул на монстра.
— Нет, юноша, это всего лишь анализы. Первоначальные исследования, которые покажут, как протекают в вас важные жизненные процессы. Чем более полно мы учтем их, тем более правильным получится ваш братик.
— Братик? — изумился Брюс. — Это?
— Ну-ну! Главное в вашем деле — сформировать к нему правильное отношение. Генетически это ваш полный близнец: все, что вам в нем не понравится, в той же мере свойственно вам самим. Это же, простите, как надо было достать ваших уважаемых родителей, чтобы они попросили сделать им точно такого же мальчика, только хорошего?
Зажав ватку сгибом локтя и медлительно сползая с лабораторного табурета, Брюс искоса наблюдал за доктором, который в это время сноровисто рассовывал образцы его тканей под микросканеры. Халат его был замызганным и мятым, а иод ним — клетчатая рубашка. То ли доктор Ванн был слишком большая шишка, чтобы подчиняться мании стерильности, то ли его грязь была чистой, но почему-то это расположило к нему Брюса. К тому же ему польстило, что его назвали юношей.
— То есть вы меня еще позовете?
