– В некоторых ситуациях, – сказал он, возвращая мне мою пятисотку, – деньги как условная единица обмена могут быть полезными – например, если из рук в руки переходит что-то крупное: такое, что нельзя сотворить одним махом и для творения которого требуется много маны, – но ни монеты, ни бумажные купюры, ни даже золото или серебро деньгами служить не могут.
– Это ещё почему?
Маркиз усмехнулся, снова взял у меня пятисотку, положил себе на ладонь и накрыл другой ладонью. Он долго – минут, наверно, десять – сидел неподвижно, а потом жестом фокусника раскрыл сжатые ладони, и на стол упали
Я только рот открыла – вот это ксерокс! Да что там ксерокс – печатный станок, блин! Мне бы такой станочек да в мою комнатку на Земле…
– Поняли? Как может служить деньгами то, что любой мало-мальски опытный маг легко и просто может создавать в любых количествах?
«Понять-то я поняла, – подумала сообразительная я, – и вот уж этой вашей магией я овладею по- любому! Муж-король – это, конечно, круто, но уметь делать деньги из ничего – это куда круче! Вернусь к себе домой, и…».
– Послушай, Хрум, а где тут у вас получают магическое образование?
– В столице есть Академия Магии, и для супруги правителя Полуденной стороны двери её будут открыты. Я не могу оценить ваши магические способности – я ведь не маг-наставник, – но, – он посмотрел на меня как-то по-особому, – ману вы генерируете.
Ага! Неужели эта способность тоже входит в те самые первичные умения эххийки, которыми меня одарила Окостенелла? Если так, спасибо этой кошке бесхвостой. А может, у меня эта способность и так была, от рождения? Может, я дитё-индиго или там экстрасенка какая, только я об этом не знала – типа способности не проявлялись? Или… я всё-таки эта, избранная Великой Случайностью? А, неважно, упрёмся – разберёмся.
– А как… – начала было я, но тут меня неожиданно прервали.
Входные двери с треском распахнулись, и в ресторан влетел воин в мокром плаще. Глаза у него были бешеные, лицо в мелких красных точках, как будто его кололи иголками, на кольчуге у него я заметила следы то ли ржавчины, то ли плесени. Не обращая ни на кого внимания, он ринулся к стойке – трое тусовщиков мигом уступили ему место. Вероятно, эти ребята хорошо знали о неприятных свойствах Злого Дождя и не горели желанием подраться.
– Вина, – хрипло выдохнул воин, облокотившись о стойку.
– Это гонец, – проговорил Хрум, – везущий какое-то важное сообщение. Мчаться под Злым Дождём можно только в самом крайнем случае…
Трактирщик поспешно подал мокрому гонцу объёмистую кружку, и тот осушил её в три жадных глотка. Затем воин помотал головой и коротко бросил:
– Коня!
– Что случилось, почтенный? – осторожно осведомился подошедший к нему хозяин гостиницы.
– Я скачу второй день, меняя коней, – гонец смерил хозяина недобрым взглядом, – в столицу, к королю. Ликатес в опасности – на город надвигаются орды Дастар-хана! Коня, и немедленно, Тьма тебя побери!
Хозяин отеля мигом исчез, а я посмотрела на Хрума.
Боевой маг переменился в лице.
Мы неслись как сумасшедшие. Мне было уже не до разговоров и не до разглядывания пейзажей – де Ликатес скакал как заведённый, и я сосредоточилась на том, чтобы не упасть со спины мчащейся лошади. С непривычки дико болели ноги и спина, и вообще это ралли нравилось мне всё меньше и меньше. Никаких долгих привалов – короткая остановка, ням-ням – и снова вперёд. Когда мы к вечеру добирались до очередной ночлежки, я от усталости думала только лишь о том, как бы поскорее забраться в постель и уснуть – никакие мысли сексуального плана в мою голову даже не забредали.
…Когда я увидела, каким стало лицо Хрума после слов гонца, мне сразу стало кисло. Я прекрасно понимала, о чём он думает: на город, где находится его дама сердца, наступают полчища злых татар, а он, рыцарь ближнего круга властительницы Ликатеса, возится в это время с какой-то взбалмошной девицей, к которой он не испытывает никаких тёплых чувств! Да любой парень из моего ближнего круга в такой ситуации сказал бы: мол, извини, у меня проблемы, вот тебе жетончик на метро, дальше как-нибудь сама доберёшься, пока, бай-бай. И был бы прав, по большому счёту, – кто я ему такая? Я притихла, уныло поглядывая в окно, – перспектива остаться одной мне совсем не улыбалась.
– Я совсем не уверен, что король поможет Окостенелле, – услышала я голос Хрума. – Властительнице надо рассчитывать только на свои силы – на стенах Ликатеса сейчас дорог каждый лишний меч.
– Ты поедешь обратно? – жалобно спросила я.
– Конечно! – ответил маркиз. – И не поеду, а полечу, не теряя ни минуты!
«Ну вот, – подумала я, – вот и приплыли. А как всё хорошо начиналось… Не мог этот Чингисхан подождать недельку-другую, пока я не доберусь до столицы…».
– Дождь кончается, – сказал рыцарь. – Будьте готовы, леди, мы скоро выезжаем.
– А при чём здесь я? Мне не надо в Ликатес, мне надо…
– А при чём здесь Ликатес? Мы с вами едем в столицу, и я поверну коня не раньше, чем вы встретитесь с Шумву-шахом. Просто нам придётся поторопиться.
Хрум произнёс это очень естественно, без всякой рисовки. «Как вы могли подумать, леди Активиа, что я вас брошу?» – яснее ясного читалось в его серых глазах. Мне даже стало стыдно, хотя вообще-то я считаю стыд дурацким пережитком и помехой карьерному росту.
И мы выехали, как только перестал крапать Злой Дождь, и мчались, горяча коней. До столицы, по
