Дорогами Миров

над завёрнутым в шкуры ребёнком Хоэ и тихо подошёл к ней. Женщина почувствовала его и повернула к нему своё лицо, смутно освещённое отблеском огня очага.

— Это твой сын, Хан-Шэ, и он вырастет великим охотником!

Маг наклонился над маленьким существом. Он знал, конечно, о том, что у него немало детей в самых разных Мирах (не говоря уже о тех, которые родились здесь, в Пограничном Мире), но никогда не испытывал от этого знания каких-то тёплых чувств — у Магов родительский инстинкт предельно слаб. Не почувствовал он особой нежности и сейчас, глядя на своего крохотного сына, но нечто мягкое в груди ворохнулось. Да, разум подсказывает, что создана всего лишь новая физическая оболочка для сошедшей в новый Круг Бытия Души, и не более того, но первобытные древние инстинкты, голос крови, не дают забыть о себе. Хоэ продолжала глядеть на Хан-Шэ, и он сказал вдруг то, чего сам от себя не ожидал:

— А ты хотела бы уйти со мной туда, в большой мир? Этот мир покорен мне, и у тебя будет всё, о чём ты можешь только мечтать. Ни голод, ни болезни, ни дикие звери не будут тебе больше угрожать. Ты будешь…

— Ты стал великим царём, Хан-Шэ… Я знала, что так и будет… Но у великих царей и у великих вождей много жён, а я могу быть только единственной. Но даже если бы было так — твоя дорога темна и страшна, и у меня кружится голова, когда я вижу высоту, с которой тебе придётся падать. Нет, Хан-Шэ, я и мой сын останемся здесь… Я всё сказала.

Катри внимательно посмотрел на Хоэ. Где были его глаза раньше? Ах да, это же было до пробуждения памяти и всех его магических способностей… Аура женщины из племени ан-мо-куну отсвечивала серебром — она была ведьмой, и не слабее Мириа. Но если чародейство Мириа почти целиком было заёмным, чужим, искусственно привитым для достижения вполне определённой цели, то в сознании Хоэ журчал настоящий источник чистой, незамутнённой собственной природной магии — вот только она сама об этом не знала. И пусть остаётся в этом счастливом неведении и дальше. Эндар не будет жертвовать покоем матери его сына только для того, чтобы в Отряде появился бы ещё один воин, точнее воительница. Пусть всё останется так, как есть.

А насчёт высоты, с которой придётся падать… Это в каком смысле, в прямом или переносном? Помнится, в их общем с Натэной видении на том памятном Пире Победителей было что-то такое… Но ведь точных предсказаний быть не может — будущее только лишь вероятностно. Если разумному существу сообщить, что произойдёт то-то и то-то, Носитель Разума наверняка предпримет всё возможное (и невозможное) для того, чтобы это что-то не случилось — если оно его не устраивает. Будущее изменится, и предсказанию грош цена. Однако что толку перебирать эти философские категории здесь и сейчас…

Эндар вздохнул — совсем как человек, принявший трудное для себя решение.

— Хорошо, Хоэ. Пусть будет так, как ты хочешь. Но я постараюсь, чтобы жизнь твоя оставалась безоблачной, твоя и твоего… — Маг почему-то не смог сказать «нашего», — …сына. Возьми это.

Катри сжал левую руку в кулак и на несколько мгновений закрыл глаза. Когда же он разжал пальцы, на ладони его покоился жемчужного цвета овальный кулон-оберег (из неведомого камня? или из металла?) на тонком шнурке алого цвета.

— Возьми, — повторил Хан-Шэ. — Если с тобой что-нибудь случится, если в дом войдёт беда, позови — я услышу. И ещё: найди себе нового мужа — если захочешь.

Хоэ не ответила. Она смотрела на талисман, который Лесной Маг вложил ей в руку, смотрела внимательно и молча. Эндар повернулся, придержал зашуршавшую циновку и шагнул к выходу. Вот из таких лесных дикарок и выросли Звёздные Владычицы и независимые в своих чувствах и в своём выборе гордые женщины Высших Рас…

По глазам плеснул яркий свет родившегося дня. Катри не поленился прикрыться невидимостью — ему ни с кем (из тех, кто хорошо помнили великого охотника Хан-Шэ) больше не хотелось встречаться и тем более говорить.

Истинная свобода подразумевает свободу от всего — и от всех.

А истинный Властелин обречён на одиночество.

* * *

Эндар даже не мог приподняться. Угнетающая, всеобъемлющая и всепоглощающая тяжесть обрушилась на него, раздавила, распластала, растёрла по шероховатым каменным плитам. Сквозь дымчатую пелену, застилавшую глаза, Маг едва различал неясные зыбкие очертания проклятой белёсой фигуры, маячившей между ним и Орбом Силы. А сам Орб безмолвствовал, равнодушно взирая на всё происходящее.

Такого Алый не знал. Всё веками взлелеянное боевое искусство Катри, все его отработанные магические приёмы, вся сила его чародейства — всё это исчезло, превратилось в ничто, испарилось, как капелька росы под палящими лучами солнца. Он привык к магическому противоборству, к поединку, когда твоё волшебство либо преодолевает чужое колдовство, либо — и такое бывало — уступает мощи противника; и тогда надо уже думать о том, как отступить с минимальным уроном. А сейчас магия просто ушла, как вода в песок, кончилась. Эндар не мог нащупать ни малейшего отклика той привычной составляющей, которая и делала Мага Магом, той самой способности колдовать, творить волшбу. Властелин словно забыл всё, что умел и знал. Простейшее заклинание упорно не желало выстраиваться в его сознании, готовое к применению. Чародей как будто судорожно шарил в полной темноте, не в силах нащупать спасительный, но почему-то погасший факел. Магическая Сила никуда не делась, она по-прежнему присутствовала, её потоки всё так же лились сквозь Мироздание, но в руки Катри они не давались, проскальзывая между пальцами. Так бывает в неприятном сне, когда тебе в лицо смрадно дышит какая-то мерзкая тварь, ты силишься отпихнуть её вонючую морду, а сил в превратившихся в вату мышцах нет — ну ни капли.

Тактика его противника оказалась очень простой и потрясающе эффективной. Владеющий Знанием, как никто из всех прочих Высших Рас, он и ударил по знанию. Свалившийся на Эндара магический паралич лишил Мага малейшей возможности прибегнуть даже к слабенькому колдовству. А когда Лесной Маг в отчаяньи вырвал из ножен клинок и бросился вперёд, целясь лезвием в тощую морщинистую шею, то оказалось, что сам-то враг вполне сохранил своё магическое умение. Катри швырнуло навзничь; на грудь, на всё его тело потекла вязкая тяжесть, распластывая и припечатывая Лесного Мага к полу. Властелин едва мог слабо шевелиться, как полураздавленное насекомое.

Зловещая пелена не-магии — зрительно она выглядела гнилостно светящейся дымкой — накрыла и его аколитов. Воины Отряда ничем не могли помочь учителю и вождю — они попали в тот же самый плен бессилия и неумения, магического и телесного. Оружие выпадало из ослабших рук, звякая по камню, а способность колдовать покинула аколитов точно так же, как и самого Эндара.

Старческая фигура в длинном плаще с капюшоном — такая хилая с виду! — даже не двинулась с места. Горящие фанатизмом, торжеством (и злобой!) глаза медленно повернулись в сторону Орба Силы. Серебряный Маг поднял вверх руки — широкие рукава задрались, соскользнули к локтям, открывая прозрачные худые кисти в переплетении набухших старческих вен, — и начал нараспев читать ритуальное заклинание, совершенно незнакомое Катри. И тогда Эндар, отчётливо понимая, что всё, всё потеряно, закричал мысленно, взывая к тем сущностям, которые жили своей странной жизнью под серой сферой, и которые однажды ответили ему. Он пытался объяснить им, что пришёл тот, который несёт всей расе Духов Времени вечное рабство — во имя разрушения и гибели, именуемой Конечным Слиянием. И если они не хотят этого, то… Эндар не мог понять, услышали его Таинственные или нет (в сознании Мага продолжала царить полная тишина), но на вершине артефакта внезапно появилось мягкое бесплотное щупальце перламутрового света и потекло-заструилось, разворачивая тугую спираль, в которую оно изначально было свито…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЯД ДЕЙСТВУЕТ