белых полицейских.
Беспорядки тогда начались с пустяка — после получасовой погони за наркодилером детективы были вынуждены применить оружие. Торговец, парнишка пятнадцати лет от роду, был убит на месте. Возле его трупа, все еще сжимающего в руках два «МиниУзи» с опустошенными магазинами, мгновенно собралась толпа. Уже к вечеру Гарлем был оцеплен полицейскими кордонами и отрядами национальной гвардии. Но на следующий день хорошо вооруженные банды прорвали кольцо окружения. Вслед хлынули многочисленные орды разъяренных людей, еще недавно считавшихся мирными жителями. На третий день беспорядки охватили черные кварталы Детройта, Чикаго и Бостона. Помнится, Томаса немного удивляло большое количество стрелкового оружия, извлекаемого из тайников. Но по молодости лет Робертсон не смог понять спланированного характера акции, принимая восстание за проявление народного гнева.
Беспорядки были подавлены только на десятый день. Пришлось вызывать армейский спецназ и морскую пехоту. В уличных боях использовалась артиллерия и боевые вертолеты. Тысячи человек были убиты и десятки тысяч арестованы, в том числе почти все дружки Томаса. Ему самому повезло. Отец под присягой утверждал, что сын все время находился рядом с ним. Во всей стране было введено военное положение. США на несколько лет пришлось уйти с мировой арены.
Это событие послужило Робертсону хорошим уроком. С властью лучше не вступать в конфронтацию. Надо самому войти во власть. Томас закончил школу с отличием и поступил в университет. После университета — аспирантура. К сорока годам Томас Робертсон был всеми уважаемым профессором и кандидатом в конгрессмены. Но политика не приносила Томасу удовлетворения. В его душе кипела раскаленная лава ненависти ко всем белым, тщательно скрываемая даже от близких. Радость приносило только общение со своими детьми, двумя девочками и мальчиком. Особенно восхищал младшенький — Мартин Лютер, не по годам умный и рассудительный юноша, впитавший от отца расовую нетерпимость.
В подростковом возрасте за Мартином стали наблюдаться некоторые странности. Он мог вдруг исчезнуть из своей комнаты и через час постучать во входную дверь. Или запереться в ванной, чтобы через полчаса вдруг оказаться на заднем дворе. Выйти на кухню за сандвичем и появиться с той же кухни только под вечер, причем совершенно голодным. Встревоженный таким поведением сына Томас както раз вернувшись домой в неурочное время, застал такую картину: Мартин стоял у окна гостиной, прихода отца он не заметил, внезапно тело подростка стало таять в воздухе и через мгновение исчезло… Ошарашенный Томас подскочил к этому месту, пощупал воздух, посмотрел за шторами. Сына нигде не было. Появился Мартин только через час, показавшийся отцу вечностью. Юноша возник в другом углу комнаты, тем же самым образом, как и пропал — материализовавшись за пару секунд. Сидевший в кресле Томас, наблюдал это явление со всеми подробностями. Не подавая виду, что шокирован подобным чудом, Робертсонстарший спокойным голосом предложил сыну объяснить свое поведение, как будто дело касалось разбитого стекла.
— Понимаешь, папа, — начал Мартин, усаживаясь в соседнее кресло, — мне кажется, что я могу погружаться в прошлое.
— То есть как это — погружаться в прошлое? — не ожидавший такого ответа изумленно спросил Томас.
— Я делаю какоето мысленное усилие, какое точно сказать не могу, сам пока не знаю, — продолжил Мартин, — и вдруг оказываюсь в другом месте. Если я ныряю из дома, то чаще всего попадаю в лес. Сам переход не сопровождается какимилибо эффектами — просто темнеет в глазах и все! Хочешь отправиться со мной? Я могу брать с собой любые вещи и даже живых существ — пробовал на Зулусе, но в лесу он чегото испугался и убежал, я так и не смог его найти.
— Так вот куда пропала наша собака, — делая над собой волевое усилие, чтобы голос звучал шутливо, проговорил Томас. — А я все окрестные улицы обошел в его поисках! Хорошо, сынок, я согласен. — Внутренне содрогнувшись, Томас протянул Мартину руку.
— Спасибо, папа! — Мартин сжал ладонь отца. В глазах Робертсона потемнело, но через пару секунд резанул яркий свет, и отец с сыном, вместе с креслами упали с высоты полутора метров. — Извини, папа, забыл предупредить. Мы ведь сидели в гостиной, а это немного выше уровня земли, — сказал Мартин, помогая Томасу встать.
Робертсонстарший огляделся. Вокруг действительно расстилался густой хвойный лес. Томас сделал несколько шагов и потрогал ствол дерева — настоящая сосна!
— А это не сон, сынок? — задал Робертсон вполне закономерный вопрос.
— Нет, папа! Ты можешь захватить с собой отсюда любой предмет! — весело ответил Мартин.
Томас быстро подобрал с земли шишку и сунул в карман. Затем, крадучись, обошел небольшую полянку по периметру, каждый раз опасливо ставя ногу на землю. Улыбающийся во весь рот Мартин наслаждался растерянностью отца.
— Чтото мне не по себе, — наконец признался Томас, — может, отправимся домой? Вот только что делать с креслами? Мама очень удивится их отсутствию. Будем подбрасывать?
— Не стоит, папа! Если мы пройдем в ту сторону двадцать ярдов, то окажемся у себя на заднем дворе.
Робертсоны быстро перетащили мебель на указанное расстояние. Плюхнувшись на мягкое сиденье, Мартин снова сжал руку отца. Опять потемнело в глазах, но через несколько секунд Томас обнаружил, что действительно находится на лужайке за своим домом, к тому же сидит прямо посреди клумбы с розами.
— А как ты полчаса назад сумел вынырнуть в гостиной? — спросил Томас.
— На полянке есть приметный пенек. Я залезаю на него и оказываюсь на уровне пола, — пояснил Мартин.
Зайдя в дом, профессор залпом выпил двойную порцию неразбавленного виски. Сунул руку в карман, достал шишку, почти минуту тупо рассматривал ее, словно надеясь, что она исчезнет, и… налил еще одну двойную порцию. Мозг отказывался воспринимать произошедшее. Только через час, перетащив кресла в гостиную и ликвидировав последствия их приземления на цветник, Томас решился продолжить разговор с сыном:
— А с чего ты взял, сынок, что мы попали в прошлое?
— Ну, папа, ты ведь толком ничего не успел посмотреть, а я совершал большие пешие прогулки. Доходил и до океана, и до ИстРивер. Лес вокруг совершенно девственный, никаких следов цивилизации. Пару раз я даже видел настоящих индейцев!
— Господи, благословенная земля без белого человека! — Томас начинал верить в реальность происходящего. — Послушай, сынок, в самом начале ты упомянул, что в лесу ты оказываешься чаще всего… А где ты бывал еще?
— Пару раз попадал в ледяную пустыню. Мороз жуткий и сугробы по грудь. А один раз оказался посреди океана. Причем выныривал с глубины футов в пятнадцать. Ох, и страху я тогда натерпелся! Когда возвращался из водного мира, то очутился на крыше соседского дома!
— То есть уровень воды был выше второго этажа! Это совсем далекое прошлое! А ты както можешь регулировать свое усилие? Ну, чтобы оказаться в определенном времени?
— Да, дозировать могу, но только в общих чертах. Вряд ли я сейчас смогу попасть в какойто определенный день. Тут надо еще потренироваться. Ведь я раньше совсем не мог управлять перемещением. Попадал, как бог на душу положит. Несколько раз даже в болееменее близкое прошлое — видел первых поселенцев. Они даже стреляли в меня из длинного ружья. К счастью, не попали!
— Сынок, пожалуйста, пообещай, что без меня ты больше никуда не отправишься! Я не хочу потерять тебя изза нелепой случайности!
Мартин Лютер торжественно поклялся. С этого момента начался новый этап жизни Томаса Робертсона, приведший его к власти над миллионами людей.
По лицу Великого Чаки скользнула легкая улыбка. Глядя на своего стовосемнадцатого отпрыска, Чака вспомнил тот давний случай, перевернувший устоявшийся быт и бросивший его в водоворот фантастических событий.
— Лейтенант, срочно вызови ко мне полковников Мбуну и Йенге, — даже со своими детьми, включая названных полковников, Чака не фамильярничал. Секретарь бегом бросился исполнять приказание. Еще раз полюбовавшись мускулистой спиной стовосемнадцатого, император принялся в очередной раз
