— Ура!!! — русские, американцы… Кричат почти одинаково. Орут, воют и улюлюкают, хотя десятикратно предупреждены. Только такого — не ждали.
— Не орать! — вот Мецишевского точно слышно в Кингстоне. А после его окрика — слышно тишину…
Если во тьме притаились патрульные корветы, чего им стоит растерзать колесный пароход? Тем более что в Кингстон идти нет смысла. Выступить против силы, уничтожившей базу и два поврежденных, но способных стрелять броненосца… Все равно! Поход не был напрасным. Но стрелка начинает описывать другие круги. Обрекающие круги времени расчетного возвращения. Теперь главное — дождаться. А потом еще и уйти от погони. Что нужно кого-то искать и догонять, враг скоро поймет.
Ночь — прохладна и снисходительна. Плеск волны о борт, чуть слышный шум от машины — словно там, внизу, сдерживает дыхание могучий зверь. И — искорка среди волн. Потайной фонарь отвлекается от созерцания заключенного в медную луковицу безвременья, разворачивается к морю. «Мы здесь! Мы ждем! Идите к нам!»
Скрипят тали. Стекает с железной обшивки вода. Люк откинут. Хорэйс Ханли делает несколько жадных вдохов. И…
— Не знаю!
— Чего не знаете, сэр? — бровь Алексеева привычно взлетает кверху, будто собеседник может ее разглядеть.
— Что там происходит, у этих лайми… огонь просто летает в воздухе, как снег в виргинскую метель. Пока буду жить, не забуду… Мы почти дошли, когда впереди грохнуло, и началась стрельба. Но уйти, не пристроив мину? Ну, ткнули что-то куда-то. Хороший был взрыв, но на нас и внимания особого не обратили. Даже обидно! Надо будет спросить у парней… Хотя… Мне было светло, но я ничего не видел. Как только из гавани выбрался. Ну а там по звездам и компасу… Дайте закурить, а?
Пока он говорит, к лодке прикручивают паропроводы. Вокруг фыркает горячий воздух, на носу сняли осколок прежнего шеста и ставят новый. Потом мину. Мина взведена! Все. «Гаврило Олексич» больше не безоружен. Вот очередная волна вновь подмигивает. «Мы здесь! Вы нас ждете?»
Потом звезды закрывает высокая тень, в глаза бьет слепящий луч прожектора, и бомбы с британского корвета рвут в клочья тонкий борт. Разлетается в щепу гребное колесо, в пробоины хлещет вода. Со шлюпбалок падает в темную воду сосискообразное тело «Ныряльщика». А хронометр адмирала Лесовского продолжает отсчитывать секунды, исполняя свою, механическую работу. Останавливаться ему пока рано…
В директорском кабинете заводской конторы завода Уэрты девушка в сером перекладывает бумаги из папки в папку. Происходит странное… и она никак не может понять, что. Казалось, еще несколько дней назад шел нескончаемый поток приказов, инструкций, требований, рекламаций, отчетов… Ничего. Можно открыть симпатичную папку, которую только что приносила мисс секретарь. Пересмотреть входящие. Это приятно. Там письмо из армии генерала Ли — статистика выстрелов. Отлично! Стволы работают без продыха, но разрывов нет. Рекламаций нет. Новыми станками довольны. Патронов с латунными гильзами для новых «кофемолок» хватает. Короба для стреляных гильз — собраны, потеря сырья не превышает пяти процентов.
Сразу видно — масса Роберт — истинный джентльмен. Вежлив и аккуратен!
Вторая бумага… Доклады с побережий. Принято выбросившихся на берег парусников — пять, пароходов — два. Груз взят полностью, с пароходов сняты механизмы. Отлично. Руда и медь теперь идут с конфедеративных рудников, но — третья бумага — «Тредерар Айрон» вновь пустил главные мощности и напоминает о номенклатуре. Значит, цены вырастут. Зато крупнейший металлургический завод Конфедерации отныне обретается в Коламбии, значит, возить пушечные стволы на обжимку-укрепление им будет не так далеко. Что еще? Мистер Мэллори — о чудо! — согласен на прибавку к жалованью рабочих морских заводов. Аж на два доллара в месяц. Хорошо! Тем более, цены перестали лезть вверх. Куба сообщает об открытии новых рудников… Тоже хорошо. А, вот — доклад о формировании маршевых батарей. Все — железнодорожные, лошадей и кавалерии не хватает. Тоже — норма. После закона о негре-солдате специалистов приходится отдавать только на офицерские должности, и из армии возвращается больше умелых людей, чем уходит. О таком и мечтать не приходилось!
Вот именно — все замечательно! Почти неделю. Куда-то подевалась обычная обстановка пожара, совмещенного с наводнением. Привычная, как воздух… нет, как вода! Вот именно: привыкла мисс ла Уэрта, что ее с головой захлестывает, и научилась дышать водой. А теперь, когда вода спала, оказалась выброшенной на берег рыбой.
Ну и что, плевать в потолок? Вчера пробовала — пристроила ноги на стол, старательно расправила юбку, чтобы видно было только каблуки да подошвы, откинула голову… Никакого удовольствия. Значит… Шляпу надвинуть на лоб, трость под локоть — вперед! Сначала склады. Вдруг снова кто-то производит больше или меньше, чем остальные? В игру под названием «совершенствование производства» можно играть вечно, а ей как раз хочется интересного дела.
На складах — все ровно! Ровно дневной запас всего, что завод делает сам. Сырья и привозных комплектующих — месячный. Значит, нужно искать новенькое в цехах. Но и там кипит работа.
— Эти прессы будут усовершенствованы, мисс. Да, именно так, здорово, правда? Вот чертежи…
А мисс лейтенант хлопает глазами. Это вам не размеры печи прикинуть на глазок! Но инженер в звании майора артиллерии ждет от нее понимания. Совета. И что можно сказать?
— Вы начальник цеха, сэр, и я вам полностью доверяю. Даже смотреть не буду… Это ваш маневр! Желаю лишь знать — насколько это поднимет производительность? Насколько мне подтянуть остальных?
Человек, не бледневший под пулями янки, краснеет. Цифру, конечно, называет, но сразу после…
— Мы тут с коллегами посовещались и решили, что сможем сделать это одновременно. Не беспокоя вас попусту.
Руки сами в кулаки сжимаются.
— Я что, уже ничего не решаю? Значит, так: всем явиться ко мне в кабинет через… допустим, два часа. С чертежами и разъяснениями. И моральной готовностью принять маршевую батарею. Ясно?
Когда «мисс Ла» говорит так, любой ответ, кроме — «Да, мисс!», означает даже не маршевую батарею — увольнение с весьма вероятной мобилизацией в пехоту… Прежде бывало всякое, и у чернильницы на директорском столе оказывались взведены оба курка, а ствол разворачивался в сторону посетителя. Но теперь власть девушки в сером неоспорима.
Так что через два часа директорский стол оказывается покрыт простынями чертежей и набросков. Берта, конечно, привыкла читать чертежи — еще когда начинала помогать отцу в поиске полезных патентов. Но это! Да тут половина обозначений непонятны — а легенда подписана неразборчиво и мелко. Между тем пальцы подчиненных бегают по схемам — это туда, это сюда, тут провести транспортер, а тут пневматическую трубу. Здесь пар под давлением, тут горячая вода, тут оборотная, чтобы сэкономить уголь… Что? Где? Глаз не успевает следить. Осадить бы сразу, велеть говорить медленней и обстоятельней — но поздно. Минута растерянности — и теперь вместо простого «говорите четче» выйдет «я дура и ничего не понимаю».
Что делать? Ну… позориться так позориться. Палец тыкает в одну из непоняток.
— Что будет, если здесь — сломается?
Сейчас они ответят «Мисс директор изволила ткнуть в окно». Позор!
Но над чертежом склоняются головы. Слышно:
— Ага, вырастет давление.
— Тут клапан не выбьет?
— Выбьет… — слово, которое приличной леди знать не следует. — К чертям снесет. И пойдет кислота.
— А тут у нас нитрование хлопчатки…
— Ух, — говорит один.
— Ой, — хватается за голову другой.
— Черт побери… — подводит итог третий. — Мисс, вы совершенно правы. Вы позволите нам
