не могли бы использовать и венерианцев и людей.
Но важнее всего было то, что случилось с Мэри после извлечения из 'инкубатора'. Планы титанцев захватить Венеру провалились - во всяком случае она застала последние дни господства паразитов. Ее начали использовать в качестве носителя сразу же после анабиоза, но она пережила своего паразита.
Почему он умер? Почему провалились планы титанцев? Именно это и пытались узнать Старик с доктором Стилтоном, выискивая ответы в памяти Мэри.
– И это все? - спросил я.
– А по-твоему мало? - ответил Старик.
– Но тут больше вопросов, чем ответов. - На самом деле, нам известно больше, - сказал он. - Но ты не специалист по Венере и не психолог. Я рассказал тебе, что знаю, чтобы ты понял, зачем нам нужна Мэри, и ни о чем ее не спрашивал. Будь с ней поласковей, на ее долю и так выпало слишком много горя.
Совет я пропустил мимо ушей, решив, что с женой мы поладим без посторонней помощи.
– Чего я не могу понять, так это как ты догадался, что Мэри имеет какое-то отношение к летающим тарелкам, - сказал я. - Надо думать, в тот первый раз ты тоже взял ее с собой не случайно. И оказался прав. Но как тебе это удалось? Только серьезно.
– Сынок, у тебя бывают предчувствия? - озадаченно спросил он.
– Еще бы!
– А что такое предчувствие?
– А? Видимо, ничем на первый взгляд не подкрепленная уверенность в том, что какое-то событие произойдет или не произойдет.
– Я бы сказал, что это результат подсознательного осмысления данных, о наличии которых ты даже не подозреваешь.
– Черная кошка в темном угольном погребе в полночь. У тебя не было вообще никаких данных. И не пытайся меня уверить, что твое подсознание обрабатывает информацию, которую ты получишь только на следующей неделе.
– Вот данные-то как раз были.
– Как это?
– Ты помнишь последнюю процедуру, которой подвергается кандидат перед зачислением в Отдел?
– Личное собеседование с тобой.
– Нет, не то.
– А! Гипноанализ! - Я забыл об этом по той простой причине, что объект и не должен помнить сеанс гипноанализа. - Ты хочешь сказать, что знал что-то о Мэри еще тогда? Значит, это не предчувствие?
– Тоже неверно. У меня было очень мало данных: добраться до информации, что кроется у Мэри глубоко в подсознании, не так-то легко.
Кроме того, я успел забыть то немногое, что удалось узнать. Но когда все это началось, мне сразу пришло в голову, что здесь не обойтись без Мэри.
Позже я прослушал пленку с ее гипноинтервью еще раз и тогда только понял, что она может знать гораздо больше. Первая попытка ничего не дала. Но я уже не сомневался, что Мэри сможет рассказать что- то еще.
Я задумался.
– Веселую жизнь ты ей устроил, чтобы добраться до этой информации.
– Ничего другого мне не оставалось. Извини.
– Ладно. - Я помолчал, затем спросил: - Слушай, а что было в моем гипноинтервью?
– Тебе этого знать не положено.
– Да брось ты.
– И я не мог бы тебе рассказать, даже если бы захотел. Я его просто не слушал, сынок.
– Как это?
– Распорядился, чтобы пленку прослушал мой заместитель. Он сказал, что для меня там нет ничего интересного. Я и не стал слушать.
– Да? Что ж, спасибо.
Он лишь проворчал в ответ что-то неразборчивое. Мы с ним вечно ставим друг друга в неловкое положение.
Глава 29
Паразиты на Венере умерли от какой-то болезни, которую они там подцепили - в этом, по крайней мере, мы почти не сомневались. Поначалу Старик рассчитывал вытащить из летающей тарелки тех людей, что плавали в анабиотических контейнерах, оживить их и допросить, но теперь мы вряд ли могли надеяться, что быстро получим подтверждение: пока Старик рассказывал мне о Мэри, из Пасс-Кристиан сообщили, что тарелку удержать не удалось, и, чтобы она не досталась титанцам, на нее сбросили бомбу.
Короче, другого источника информации, кроме Мэри, у нас не было. Если какая-то болезнь на Венере оказалась смертельной для титанцев, но не принесла вреда людям - Мэри, во всяком случае, выжила, - тогда нам оставалось проверить их все и определить, что это за болезнь. Хорошенькое дело! Все равно что проверять каждую песчинку на берегу моря. Список венерианских болезней, которые не смертельны для человека, а вызывают только легкое недомогание, просто огромен. С точки зрения венерианских микробов, мы, видимо, не слишком съедобны. Если, конечно, у них есть точка зрения, в чем я лично сомневаюсь, что бы там ни говорил доктор Макилвейн.
Проблема осложнялась тем, что на Земле хранилось весьма ограниченное число живых культур болезнетворных микроорганизмов Венеры. Это, в общем-то, можно было поправить - но лет так за сто дополнительных исследований чужой планеты.
А тем временем приближались заморозки. Режим 'Загар' не мог держаться вечно.
Оставалось искать ответ там, где, ученые надеялись, его можно найти в памяти Мэри. Мне это совсем не нравилось, но поделать я ничего не мог. Сама Мэри, похоже, не знала, зачем ее вновь и вновь погружают в гипнотический транс. Вела она себя достаточно спокойно, но усталость чувствовалась: круги под глазами и все такое. В конце концов я не выдержал и сказал Старику, что это пора прекращать.
– Ты же сам понимаешь, что у нас нет другого выхода, - тихо сказал Старик.
– Черта с два! Если вы до сих пор не нашли, что искали, то и не найдете уже.
– А тебе известно, сколько требуется времени, чтобы проверить все воспоминания человека, даже если ограничиться каким-то отдельным периодом?
Ровно столько же, сколько этот период длился! То, что мы ищем - если у нее вообще есть нужная нам информация, - может оказаться каким-то едва уловимым штрихом ее воспоминаний.
– Вот именно 'если есть'! - повторил я за ним. - Вы сами в этом не уверены. Знаешь, что… Если с Мэри что-то случится - выкидыш или еще что - я тебе своими руками шею сверну.
– Если мы не добьемся результатов, - сказал он спокойно, - ты сам не захочешь ребенка. Тебе что, понравится если твои дети станут носителями для титанцев?
Я закусил губу.
– Почему ты оставил меня на базе, а не отправил в Россию?
– Ты нужен мне здесь, рядом с Мэри, чтобы утешать ее и успокаивать, а ты ведешь себя как испорченный ребенок. И кроме того, лететь в Россию уже не нужно.
