Рабочий стол дьявола вместе со всей документацией, телефоном и коммутатором превратился в тонкий блин.
— В этом что-то есть, — неуверенно пробормотал Люцифер, с опаской поглядывая на демона, с кряхтеньем поднимавшегося с пола. — Ну тогда запоминай. Как я уже сказал, тебе на Буян нужно. Кадров моих на лояльность проверить. Наедешь на них…
Демон начал принимать форму трактора.
— Да не так, — недовольно поморщился Люцифер, нервно вышагивая по кабинету, — на лояльность говорю… уж больно место там… разлагающе на моих сотрудников действует. Короче, как прибудешь, требуй отчета о проделанной работе. Да построже! Главное — построже! А потом на работу предложи поступить к твоему шефу. И мягонько, ласково так. Благ там посули всяких, льгот…
— Помедленнее, пожалуйста.
— Что? — вздрогнул дьявол, поднимая глаза. Старый, заслуженный демон сидел на полу около неизвестно откуда взявшегося ведра чернил, макал в него страусиное перо и старательно писал на морщинистой ладони шпаргалку.
— Ты буквы-то помнишь? — поинтересовался на всякий случай дьявол.
— Я по старинке. Картинками.
Люциферу стало интересно, и он не поленился зайти с тыла и заглянуть.
— Это по-каковски? Почему не знаю?
— Молодо-зелено, — отечески пробубнил адский ветеран, — ты еще и пеленок не марал, а мы уже…
Люцифер почесал затылок. Он отчетливо помнил, что стадии пеленок у него не было.
— Ну ладно, — хмыкнул дьявол.
— Ну ладно. — Пенсионер старательно заскрипел пером.
— Это можно пропустить, — заволновался Люцифер.
— Это мы опустим, — не возражал демон, продолжая размеренно водить своим стилом.
Нечистый понял, что каждое лишнее слово в общении с пенсионером чревато последствиями и вольный стиль изложения задания в данном случае недопустим.
— Чтобы поступить на работу к Вельзевулу, — медленно, размеренным тоном профессионального диктора начал излагать Люцифер, — необходимо охраняемый объект ликвидировать…
— А чем тебе остров помешал? — Удивленный демон даже конспектировать перестал.
— Да не остров! Марью-искусницу ликвидировать надо… тупица.
— Понял. — Старичок вновь заскрипел пером. — Как ликвидировать будем?
— Ну… утопить, задушить, сварить, зажарить наконец в масле подсолнечном…
— На подсолнечном лучше, — одобрил старичок, — холестерину меньше. Ты не поверишь, сынок…
Люцифер понял, что пенсионер сейчас ударится в воспоминания, и зачастил:
— Поверю! Сразу и безоговорочно! Ты лучше главное запиши. Все одно не запомнишь ведь! Если они Марьюшку хоть пальцем тронуть посмеют, уничтожить всех! Сам охранять будешь.
— Так бы сразу и сказал, что тебе остров нужен. Это мы в момент! Чистку по всем правилам…
— Тьфу! — Нервы Люцифера не выдержали. — МАРЬЮШКУ НЕ ТРОГАТЬ!!! НИ ТЕБЕ, НИ ИМ!!! ПОНЯЛ? — проревел он на ухо демону. — Все! Пошел!
Демон обиделся, кряхтя встал и послушно пошел, но чуть-чуть левее двери.
— Ну и жлоб наш Вельзевул. Не мог на очки своему заслуженному разориться.
В образовавшийся проем сунулась удивленная мордочка секретарши.
— Насчет каменщиков распорядись, — буркнул ей Люцифер, — и столяров тоже. Надо бы интерьер обновить и дверь расширить, а то ее последнее время замечать перестали.
14
Если для членов синдиката и царицы-матушки утро выдалось хлопотливое, то Илья в отличие от них выспался отменно. Зелье сонное в жбанке с кваском погрузило его в безмятежный сон и заставило проспать чуть не до полудня. Сладко потянувшись, он открыл глаза, обнаружил себя в объятиях жаркой пуховой перины и вспомнил все, что с ним случилось накануне. Марьюшка! Капитан слетел с кровати и бросился к одежде. Неладное почуял, застегивая уже последние пуговицы. Нагрудный карман был пуст.
— Та-а-ак, — выдохнул капитан, осаживаясь на кровать.
Беглый осмотр личного имущества выявил еще две пропажи. Часы и крест. Это был удар. Часы были дареные. От его ребят. Группа захвата обожала своего бесшабашного «папу». А крест… тут и говорить нечего. Крест есть крест. А в этом мире не только крест, но еще и индикатор опасности. Три года назад он честно предупреждал хмельного Илью о появлении агрессивной нечисти. Другое дело, что он, обормот, не всегда эти предупреждения был в состоянии адекватно воспринять по вполне понятным причинам.
— Обчистили. Это кто ж мне удружил?
Профессиональная гордость капитана была уязвлена. Мозг заработал. Старых друзей из списка подозреваемых он вычеркнул сразу же. Такова уж была натура у капитана. Если друг, то до конца. До гробовой доски. Последнюю рубаху отдаст, в омут кинется, из беды выручит. Вот за это-то и еще, может, за легкий и веселый нрав и любили Илью все, кто хоть раз имел с ним дело.
Капитан проанализировал события прошедшего дня шаг за шагом. Рыбалка, черти, караван….. Последний раз он ощущал на себе крест на пиру. Это Илья помнил точно. Отец Митрофаний… посол…
— Мандладашский народный обычай! — дошло наконец до отца-основателя. — Тот шустрый посол. — Анализ ситуации был закончен.
В тронном зале его с нетерпением ждали царь-батюшка, министр финансов, Никита Авдеевич, Соловей и так до конца и не очухавшийся народный целитель.
— Ожил, терминатор? — Тот мрачно мотнул головой и торопливо схватился за очки. Люстру министр финансов ему простил, справедливо выставив счет за учиненный во дворце погром боярину Нарышкину, но рисковать не стоило. — Значит так, бра… — Илья великолепно помнил братковый сленг, занесенный им в тридевятое три года назад, но последнее время капитана от него стало немного коробить. — Короче, я на поиски Марьи-искусницы отправляюсь, но перед этим хотелось бы повидаться с послом вчерашним. Из Мандладаша.
— Зачем? — удивился Чебурашка.
— Я тут думал, думал… — неопределенно пробормотал Илья.
— О чем? — заинтересовался Никита Авдеевич.
— Мое профессиональное чутье, — капитан почесал грудь в том месте, где когда-то лежало Кощеево яичко, — говорит мне, что с этим послом не все чисто. Стоило бы почитать его грамотки. Да и с самим потолковать в приватной беседе. — Илья выразительно стукнул кулаком о раскрытую ладонь.
— Соловей! — нахмурился Иван. Воевода сыскного приказа опрометью кинулся исполнять высочайшее повеление. Через пару минут он вернулся мрачный как туча.
— Исчез. С утра его никто не видел.
— Папа проснулся? — в окне появилась голова Центральной. — Там Яга уже заждалась.
— Меня? — удивился Илья.
— Попрощаться с тобой перед дорожкой хочет, — пояснила Левая, высовываясь из другого окна, и шмыгнула носом
— Вы уж извинитесь перед ней, ребятушки. Недосуг мне. Марьюшку спасать надобно.
— Ни в коем случае!
— Папа!
— Что ты! Она всю ночь пирожки тебе в дорожку пекла. Не обижай!
Иван уговаривать не стал. Он подхватил капитана на руки, поднес к окну и сунул в зубы Центральной.
