Хуже нет, когда сны сбываются.
Я осторожно иду к этому кошмару из моих снов – к черному обгорелому остову трамвая с нарисованной на кабине оскаленной пастью.
– Добро пожаловать в свой личный ад, ведьма! – торжествующе гремит из динамика голос Наташи.
Что ж, бессмысленно удивляться тому, что она здесь. В аду встречаются многие знакомые...
Возле Черного трамвая горит синеватым пламенем костер из старых шпал. Вокруг костра я теперь различаю почти слившиеся с неожиданным сумраком темные шатры, из которых доносится непонятный говор, смех и сладострастные стоны... Впрочем, мне, после всех шабашей, к таковым вещам не привыкать.
Рядом со мной материализуются два скелета в элегантных плащах. Костлявые руки крепко сжимают примитивное орудие сельского труда.
– О, мертвые с косами! – восклицаю я. – Вы секьюрити, что ли?
Они нервно покашливают. Видимо, я перехватила у них инициативу.
– Мы конвой, – наконец клацает челюстью один. – Велено провести тебя, куда следует.
– А... ну ведите, коли велено.
– Руки за спину! – командует скелетик.
– Парни, зачем вы так, – укоризненно говорю я. – Я же приличная женщина, а не Властилина какая- нибудь...
– Без разговоров! – Сверкающие лезвия кос звенят в опасной близости от моей украшенной шарфиком шеи.
Хочется щелкнуть пальцами, бормотнуть какое-нибудь подходящее к случаю заклинание, только ничего не получается. Ощущение такое, будто меня придавили, как гусеницу: не то что двинуться – пискнуть не можешь. Поэтому я подчиняюсь приказу и иду со связанными руками (скелеты постарались, ничего не скажешь) по высвеченной гнилушками лесной тропке. Деревья норовят хлестнуть меня ветками, я спотыкаюсь oб их невидимые в темноте корни, а сзади конвой больно тычет в спину:
– Идти! Не останавливаться!
В общем, полное бесправие.
Наконец меня приводят на большую поляну. Здесь тоже горит костер и стоят шатры. Только пламя этого костра явно магическое, а возле шатров сидят такие уроды, от которых даже мне, видавшей виды разной нечисти, становится тошно. От одной только гигантской, в рост человека, мухи с позолоченными клыками и выряженной в свадебное платье может замутить. И это еще самый приличного вида монстр!
Скелеты хватают меня за плечи и подводят ко входу в самый большой шатер, увешанный шкурами. От шкур здорово воняет, видно, выделали их кое-как...
– Мы привели ее, госпожа, – хором рявкают скелеты.
– Пусть войдет...
Голос, ответивший изнутри шатра, был каким-то бесцветным. Ненатуральным. Но мне некогда развивать эту мысль, потому что конвоиры резко вталкивают меня в шатер, и я, влетев в него на полной скорости, не удержавши равновесия, растягиваюсь на полу.
Каменном, гладком, как зеркало, полу.
Я стою на четвереньках и затравленно оглядываюсь вокруг. Высокие, из малахитовых плит, стены уходят под потолок, с которого свисают люстры, похожие на гигантские хрустальные слезы. Вдоль стен стоят золотые кадки с золотыми же деревьями. А в противоположном от меня конце этого огромного зала стоит трон под сверкающим зеркальным балдахином. На троне, поджав под себя ноги, сидит...
Девочка?
Я встаю и, постоянно оскальзываясь на гладком полу, подхожу к трону. Действительно, девочка. Лет двенадцати. С густо заляпанным веснушками носом, волосами, заплетенными в тугие косички... В светлом, салатного оттенка платьице...
И насмешливо-холодным взглядом глаз, горящих, как два зеленых светофора.
– Ну, со свиданьицем, племянница, – говорит, словно хрустальные бусинки бросает, девочка.
– Рада видеть тебя, ma tante.
Если меня все это и ошарашило, не стоит внешне демонстрировать свою растерянность. Мало ли я видела в жизни!
– Я могу присесть? – невозмутимо спрашиваю я. – И хотелось бы чего-нибудь выпить. Минеральной воды, например. Все-таки путь был утомительным. И потом... Ты не находишь, что это глупо – связывать мне руки?
Девочка заливается смехом и хлопает в ладоши:
– Будь по-твоему!
Я растираю затекшие запястья и с удовольствием усаживаюсь во взявшееся из ниоткуда кресло. Передо мной в воздухе возникает поднос с бутылкой боржоми и пластиковым стаканчиком. Надо же, какое крохоборство! Кругом, куда ни плюнь, самоцветы да золото, а на приличный стакан раскошелиться не могут. Ну да ладно, буду рада и этому.
Все-таки я выпила боржоми прямо из бутылки, проигнорировав одноразовую тару. Пусть из нее алкоголики пьют...
– У тебя дурные манеры, – заявила девочка, на моих глазах превращаясь в изумительной красы женщину лет тридцати. – Татьяна совсем не занималась твоим воспитанием.
– Серьезно? А я-то, глупая, всегда считала, что умею вести себя в обществе. Бутылочку вернуть? Все- таки, если сдать, какие-никакие, а деньги...
– Оставь себе, – хохотнула тетушка, наблюдая за тем, как я брезгливо стряхиваю с пальцев верткую зеленую ящерицу, в которую превратилась злосчастная бутылка. – Довольно! Пришло время поговорить с тобой серьезно.
Я внимательно посмотрела в ее горящие глаза:
– Как тетка с племянницей или... как ведьма с ведьмой?
– Последнее, – холодно уронила Анастасия.
– Тогда ты зря устроила все это шоу. Костры, скелеты... Скромная походная палатка, которая внутри оказывается больше, чем снаружи. Это же штампы, которыми даже Голливуд брезгует пользоваться! Или у вас на Урале мода всегда отстает лет на пятнадцать?
– Молода ты еще меня критиковать! – рявкнула тетка и добавила к своей внешности пару десятков лет. И хотя лицо ее по-прежнему оставалось холеным и великолепным, выражение было у него, как у одной знакомой мне базарной торговки рыбой. Торговка та любила собачиться с покупателями до посинения. В результате я наслала на нее неизлечимый фарингит, но сейчас не об этом. Ишь как грозно смотрит на меня уральская родственница! Прямо-таки стремится одним взором меня сжечь.
– Что, ведьма, не можешь против меня свою Силу применить? – неожиданно спросила тетка. – То-то же.
– Тебе легко говорить, заблокировав все мои возможности, – проворчала я, одновременно тайком лихорадочно пытаясь определить, каким было заклинание блокады и как ликвидировать его. Так узник потихоньку от охраны подпиливает решетку своей камеры. Только пока у меня ничего не выходило. Если тетка пользуется исключительно черными заклятиями, то мне, никогда подобные вещи не практиковавшей, сложно их нейтрализовать. Сложно, но можно! Лишь бы выиграть время, и лишь бы Анастасия ничего не заметила!
Поэтому я вяло обмякла в кресле и слабеющим голосом прошептала:
– Слишком сильная магия... Ты давишь на меня... Черное покрывало загораживает мне свет.
– Покрывало? – оживилась тетка. – Как интересно, не предполагала, что это заклинание дает такой визуальный эффект! Теперь понимаешь, что сопротивление мне бесполезно?
– Какое сопротивление, тетя? – Я старательно теряла сознание у нее на глазах, в то же время отыскивая уязвимое место в непробиваемой броне теткиной магической самоуверенности. – У меня темнеет в глазах, дышать трудно, пальцы немеют...
Анастасия удовлетворенно засмеялась:
– Я всегда так наказываю дерзких и невежливых. Не волнуйся, ты пока не умрешь! Я только продемонстрировала тебе, какова моя сила и власть.
