— Что с ней станет? — настаивал я.
— Какая разница, что станет? — спросил он. — Купил ее с партией военнопленных. Я не могу даже назвать, из какой страны мой агент получил их, или откуда они родом. Такие сведения не имеют значения.
— Она была жива, когда ты купил ее?
— Да. Ну и что?
— Ты убил ее? — Нет! Я сохранил ее. Это было около десяти лет назад. Почему я должен был позволить ей стать старой и морщинистой? Она тогда не имела бы такой цены, как теперь. Когда Закса купила ее, она была такая же свежая, как в тот день, когда я получил ее. Много женщин смотрело на нее и хотело заполучить ее лицо и тело, но только джеддара оказалась в состоянии взять ее. Она заплатила высочайшую цену из тех, какие когда-либо платили!
— Да, я держал ее долгое время, но я знал, что в один прекрасный день я продам ее за такую высокую цену. Она в самом деле была прекрасна. Таким образом, чувство нашло свое применение — если бы не оно, не нашлось бы дураков поддерживать ту работу, которую я веду, и это помогает продолжать мои исследования на более высоком уровне. Ты будешь удивлен, я знаю, если я скажу тебе, что чувствую, что почти способен воспроизвести рациональное человеческое существо воздействием различных химических комбинаций и групп лучей. Они, вероятно, полностью неизвестны на Земле земным ученым, насколько я могу судить о незначительности твоих знаний о таких вещах.
— Я не был бы удивлен, — уверил я его, — я не удивлюсь ничему, чтобы ты ни совершил.
3. Валла Дайя
Я долго лежал, бодрствуя в эту ночь, и думал о 4296-Д-2631-Н, прекрасной девушке, чье совершенное тело было украдено, чтобы составить великолепную оправу для мозга тирана. Это казалось мне таким ужасным преступлением, что я не мог освободить свой ум от этого, и я думаю, что эти размышления посеяли первое зерно ненависти и отвращения к Рас Тавасу. Я не мог представить себе существо, настолько лишенное сострадания и жалости и более страшное, чем он. Я не мог в эту минуту беспристрастно размышлять о безобразном насилии над этим милым и красивым телом, даже в священнейших целях, вызванных желанием получить деньги.
Я так много думал о девушке этой ночью, что облик ее был первым, что возникло в моем возвращающемся после сна сознании и после того, как я поел, а Рас Тавас так и не появился, я пошел в комнату, где была бедная девушка. Она лежала, обозначенная только маленькой табличкой с номером. Тело старой женщины с обезображенным лицом предстало предо мной в суровой неподвижности смерти. Однако под оболочкой, которую я видел сейчас, пряталась сама лучезарная юность, душа, которая спала под этими седыми волосами. Существо с лицом и формами Заксы не было Заксой, потому что в нее было перенесено все, что делало ее другой. Каким ужасным должно быть пробуждение, если оно когда-нибудь наступит! Я содрогался от ужаса при мысли, что она должна будет почувствовать и пережить, когда впервые представит себе страшное преступление, жертвой которого стала. Кем она была? Какая история была запрятана в этом мертвом безмолвном теле? Какой должна была быть ее любовь — ее, чья красота была так великолепна, а на прекрасном лице лежал неизгладимый отпечаток доброты! Захочет Рас Тавас когда-нибудь вызвать ее из этого счастливого подобия смерти — гораздо более счастливого, чем было бы для нее оживление. Я избегал мысли об ее оживлении, и тем не менее страстно желал услышать ее голос, узнать, что этот мозг живет снова, узнать ее имя, выслушать рассказ об ее жизни, так жестоко оборванной и перекинутой в руки судьбы в лице Рас Таваса. Допустим, что она ожила, и что я… — рука легла на мое плечо, и я повернулся, чтобы посмотреть в лицо Рас Таваса.
— Ты, кажется, интересуешься этим предметом? — спросил он.
— Я хотел бы знать, — ответил я, — реакцию ее разума при пробуждении, когда она обнаружит, что стала старой и безобразной женщиной.
Он погладил подбородок и пристально посмотрел на меня.
— Интересный эксперимент, — пробормотал он. — Мне доставило удовольствие узнать, что ты проявляешь научный интерес к выполняемым мной работам. Психологические фазы моей работы, должен признаться, упущены в течение последнего столетия или что-то около этого, хотя раньше я уделял им большое внимание. Интересно, должно быть, наблюдать, изучать некоторые из этих дел. Это может оказаться особенно полезным тебе, как начинающему, так как это просто и обычно. Позднее мы с тобой понаблюдаем за случаем, когда мозг мужчины перенесен в тело женщины, а мозг женщины — в тело мужчины. Так же интересны случаи, когда часть больного или поврежденного мозга заменялась частью мозга от другого объекта, или когда в экспериментальных целях человеческий мозг транспортировался в тело животного и наоборот. Это все обещает огромные возможности для наблюдений. Я помню такой случай, когда я перенес половину мозга обезьяны в череп человека после того, как убрал половину его мозга, которую соответственно перенес в череп обезьяны. Это было несколько лет тому назад, и я часто думаю, что мне нравится время от времени оживлять эти два объекта и записывать результаты наблюдений. Я хочу ознакомиться с ними сейчас, после того, как достану их из подвала Л-42-Х под зданием 4-Д-21. Это будет скоро, через несколько дней. Прошли годы с тех пор, как они внизу. Это были прекрасные экземпляры — они совсем ускользнули из моей памяти. Но пойдем, вызовем из небытия 4296-Е-2631.
— Нет! — воскликнул я, положив руку на его локоть. — Это было бы ужасно!
Он удивленно повернулся ко мне, а затем со злобной глумливой улыбкой закричал, скривив губы: «Плаксивый сентиментальный дурак! Кто смеет говорить мне „нет“?
Я положил руку на эфес длинного меча и, твердо посмотрев ему в глаза, сказал:
— Ты хозяин в своем доме, но пока что я твой гость. Так изволь обращаться со мной вежливо!
Он моментально обернулся ко мне, но взгляд его дрогнул.
— Я не подумал, — сказал он. — Давай оставим это.
Итак, я получил в ответ извинение — действительно это было больше, чем я ожидал — исход был удачным. Думаю, что с этого времени он стал относиться ко мне с гораздо большим уважением, но сейчас он медленно повернулся к плите, несшей смертные останки 4296-Е-2631-Н.
— Приготовьте объект для оживления, — сказал он. — Сделай так, чтобы можно было изучить все ее реакции. — С этим он оставил комнату.
К этому времени я уже был сносным знатоком оживления, но приступил к нему с некоторым опасением, хотя с уверенностью, что я был прав, подчиняясь Рас Тавасу, пока являлся членом его окружения. Кровь, которая некогда текла по венам прекрасного тела, проданного Рас Тавасом Заксе, покоилась в геометрически запечатанном сосуде на полке под трупом. Как я все делал раньше под бдительным взглядом старого хирурга, так я делал и сейчас, в первый раз самостоятельно. Разрезы сделаны, трубочки подсоединены, кровь нагрета и несколько капель животного раствора добавлены к крови. Теперь я готов был возвратить жизнь этому нежному мозгу, который лежал мертвым десять лет. Когда мои пальцы легли на кнопку, запускающую мотор, который должен был пустить жидкость в эти дремлющие вены, я испытывал такое чувство, что не представляю, что кто-нибудь из землян испытывал когда-нибудь что-либо подобное.
Я стал хозяином жизни и смерти, и тем не менее, когда стоял у начала воскрешения мертвых, то чувствовал себя скорее убийцей, чем спасителем. Я старался взглянуть на процедуру бесстрастно, через призму холодных научных интересов, но это плохо получалось. Я только видел пораженную горем девушку, тоскующую по потерянной красоте. Приглушенно выругавшись, я отвернулся. Я не мог сделать этого. А затем, как будто какая-то сила подтолкнула меня, мои пальцы безошибочно нашли кнопку и нажали ее. Я не смог бы объяснить этого, если бы не теория дуальности нашей психики, объясняющая многое. Возможно, мой субъективный разум продиктовал мне действие. Не знаю…
Знаю только, что я сделал это, мотор запустился, и уровень крови в сосуде начал постепенно понижаться.
Ошеломленный, я стоял, наблюдая. Вскоре сосуд был пуст. Я выключил мотор, отключил трубки, изолировал разрезы пластырем. Красный румянец жизни слегка окрасил тело, поднялась и равномерно
