слышным горестным хрустом сломался. Видела бы это Вика... – Не паникуй. С внучками я буду все время, пока Вика не вернется. Им, кстати, я сказала, что Вика поехала в родной город ухаживать за приболевшей приятельницей. Ложь во спасение, что делать! Так что не волнуйся, я пока их сама буду из садика забирать, мы с ними будем дома книжки читать, сходим в зоопарк, кукольный театр, Третьяковскую галерею...
– Ты уверена, что тебя надолго хватит? Это все-таки
– Все будет нормально! – заявила Татьяна Алексеевна и допила мартини. – И более того, у меня есть ощущение, что Вика скоро вернется, что она по нам соскучилась... Ох, и устрою я ей по возвращении нахлобучку! Улететь незнамо куда, бросить двоих детей!
– Не надо нахлобучку! – воспротивился Авдей. – Лучше меня казните. Я ее люблю, а она, бедная, летает где-то под осенним холодным дождем... И листья желтые над ее чешуей кружатся! Это я виноват!
Золотые настольные часы эпохи барокко мелодичным гавотом пробили девять вечера.
– Так, – вскинулась теща. – Калистратушка, ну-ка скоренько вытрезви меня – мне надо девчонок выкупать и спать уложить.
Баронет вяло щелкнул пальцами.
– Спасибо. – Татьяна Алексеевна вполне трезвым жестом поправила прическу. – Я пойду. Но!...
– Да? – воззрились на нее мужчины.
– Без меня попойку не продолжайте. Ведите себя тихо. Я вернусь, на кухню вас позову, ужинать. Мясной рулет с шампиньонным соусом, ага?
– Ага!
...Мясной рулет съели быстро, при этом вульгарно подтерев благородный шампиньонный соус корками ржаного хлеба. Марья с Дарьей давно спали, приемлемое спиртное закончилось, и наступило время задушевных песен.
– Только не вздумайте орать, как мартовские коты, – приструнила мужчин Татьяна Алексеевна.
– Я вообще сижу молча, – резонно заметил Ав-дей. – У меня жена пропала, а я песни петь буду?
– Некоторые от этого даже в пляс пускаются, – неприлично для своего возраста хихикнул Баронет и получил легкий подзатыльник жениной ручкой.
– Эх, мужики, ничего-то вы не понимаете в душевной жизни, – вздохнула Татьяна Алексеевна и неожиданно красивым меццо-сопрано запела:
Мелодия была старинная и знакомая. А вот слова дальнейшие Авдей в первый раз услыхал. Баронет же начал негромко подпевать супруге, жестом предлагая и Авдею присоединиться:
Как объяснил Баронет, вышеприведенная песня была услышана и записана им среди простых рыбаков Хоккайдо. Песня оказалась очень старинной, в народе ходила под названием «Самурайские страдания» и всего насчитывала сто тридцать семь куплетов...
Вдоволь натешив душу старинными японскими песнями, тесть и теща отправились спать в гостевую комнату. Было уже за полночь. Авдей махнул рукой на немытую посуду в раковине (пусть теща утром решит эту проблему за него) и пошел в свой рабочий кабинет, в котором стоял второй компьютер и стеллажи, доверху забитые самыми разными книгами, среди которых экземпляры, касающиеся Викиной
«А вот я вас в макулатуру», – мстительно погрозился Авдей, разглядывая полустершиеся латинские надписи на покоробившихся, потрескавшихся кожаных корешках... Глупости, конечно. Никуда он эти книги не денет, и не потому, что жена вернется и возмутится таким поворотом событий. Все, что связано с Викой, для него драгоценно, будь это хоть жутковатые книги или связки сушеных трав и лягушачьих лапок в кладовой. Тесть не прав. Любовь к Вике никуда не ушла, просто стала привычной и, может, потому незаметной. Повседневной. Любовь перестала быть событием чрезвычайной важности...
И, может, даже хорошо, что Вика вот так исчезла. Когда привычное течение событий нарушается, ты начинаешь относиться к ним по-другому, их ценить. Например, даже ценить то, как жена не умела готовить и крахмалить простыни. Не умела, но упрямо старалась научиться. Хотя на кой черт эти простыни именно нужно крахмалить, Авдей до сих пор не понимал...
Он вздохнул. Опьянение проходило, а с ним исчезала и вялая безучастная сонливость. Авдей понял, что уже не сможет заснуть, он вообще практически не спал нормально с тех пор, как улетела Вика. Оставалось одно – включить компьютер и коротать ночь в работе над повестью или... поговорить с Фрейлиной Кодзайсё.
Чат, посвященный японской экзотике, кажется, пустовал. Но едва Авдей отправил свою обычную фразу-приветствие «Господин Сочинитель желает всем удачи!», как Фрейлина Кодзайсё отозвалась, будто только и ждала-дежурила, ожидая его появления в Сети.
ФРЕЙЛИНА КОДЗАЙСЁ.
ГОСПОДИН СОЧИНИТЕЛЬ.
ФРЕЙЛИНА КОДЗАЙСЁ.
ГОСПОДИН СОЧИНИТЕЛЬ.