Вместо ответа я поцарапал ему щеку кончиком острия меча.
— Я предупредил тебя.
Нолат рассвирепел и бросился на меня с очевидным намерением немедленно закончить поединок. Мой меч царапнул другую сторону его лица и, мгновение спустя, нарисовал на его груди знак — кровавый крест.
Все замерли. Только свита Ксансака откровенно торжествовала. Кровь хлестала из ран Нолата, он двигался с видимым трудом. Внезапно тишину разорвали крики:
— Смерть! Смерть!
Было ясно, что Нолат не мог поразить меня. Значит, все хотели, чтобы я убил его. Толпа жаждала убийства. Но я просто обезоружил Нолата, и его меч со звоном упал на другом конце арены. Судья побежал за ним, и я не стал препятствовать.
Я повернулся к секунданту Нолата:
— Я дарю ему жизнь!
Эти слова я произнес достаточно громко, чтобы их слышали все. Раздались вопли:
— Смерть! Смерть!
— Он предлагает тебе жизнь, Нолат, — сказал секундант.
— Но выигранное пари должно быть оплачено так, будто я убил тебя, — добавил я.
— Я буду драться, пока не убью тебя, — сказал Нолат. Он оказался отважным человеком, и мне не хотелось убивать его. Его рука снова сжимала возвращенный меч, и мы вновь вступили в схватку. На этот раз Нолат не улыбался и не пытался оскорбить меня. Он дрался за свою жизнь. Он боролся как загнанный в угол зверь. Он был хороший фехтовальщик, но далеко не самый лучший среди перворожденных. Я мог бы убить его в любой момент, но мне все же не хотелось делать этого, поэтому я нанес ему еще несколько колотых ран и снова выбил меч. И так несколько раз. И когда судья в очередной раз побежал за мечом моего противника, я подошел к ложе джеддака и отсалютовал ему.
— Что тебе надо, раб? — спросил офицер охраны.
— Я пришел просить жизнь для Нолата. Он хороший фехтовальщик и отважный воин. Я не убийца и убивать его сейчас — неблагородно.
— Странная просьба, — сказал Доксус, — этот бой до смертельного исхода, он должен продолжаться.
— Я здесь чужой, но там, откуда я пришел, бой может быть прерван, если один из участников докажет, что имело место мошенничество.
— Кого ты имеешь в виду, Настора или Нолата?
— Пока я спал прошлой ночью, в мою комнату кто-то проник и подменил мой меч на более короткий. Он на несколько дюймов короче меча Нолата. Во время боя я заметил, что это не мой меч. Ксансак и Птанг подтвердят это.
Доксус вызвал Птанга и Ксансака. Он потребовал, чтобы они осмотрели меч. Ксансак заявил, что это меч из его оружейной, но чей именно, он сказать не может. Птанг должен знать наверняка.
Доксус повернулся к Птангу.
— Этот меч принадлежит Дотар Сояту?
— Нет.
— Ты узнаешь это оружие?
— Да.
— Чье оно?
— Меч принадлежит Бан Тору, — ответил Птанг.
IX
Доксусу ничего не оставалось делать, как прекратить поединок и считать, что пари выиграл Ксансак. Настор с огромной неохотой уплатил сто тысяч таней Ксансаку. Доксус послал за Бан Тором. Он был в бешенстве: перворожденный совершил бесчестный поступок — позорное пятно на всю расу.
— Этот человек входил к тебе в комнату ночью? — спросил он меня.
— Было темно. Я видел только спину и не могу утверждать со всей определенностью.
— Ты делал ставки? — спросил Доксус Бан Тора.
— Очень маленькие, джеддак.
— На кого?
— На Нолата.
Доксус повернулся к офицерам:
— Соберите всех, с кем Бан Тор заключил пари.
Посыльные побежали по рядам и вскоре перед лоджией джеддака собрали пятьдесят человек. Бан Тор опустил голову. Опросив всех, Доксус выяснил, что Бан Тор намеревался выиграть огромную сумму.
— Ты сделал это, чтобы выиграть наверняка? — спросил Доксус, глядя ему прямо в глаза.
— Я был уверен, что Нолат выиграет поединок. Он же лучший фехтовальщик Камтоля.
— И ты решил помочь ему, подменив меч раба? Ты совершил подлость, обесчестил нас. В наказание ты будешь драться с Дотар Соятом, — он повернулся ко мне. — Ты можешь убить его. И возьми длинный меч, хотя, я уверен, ты смог бы победить его и коротким.
— Я не стану убивать, — ответил я, — но оставлю ему на всю жизнь метку, чтобы все помнили, кто он такой.
Когда мы заняли свои места на арене, я услышал крики. Многие ставили на меня в соотношении 100 к 1, но желающих заключить пари не было. А потом я услышал крик Настора:
— Даю пятьдесят тысяч таней Бан Тору, если он убьет этого непокорного раба.
Здорово же я насолил ему…
Бан Тор был не простой противник. Он был неплохой фехтовальщик, к тому же он дрался за свою жизнь и за пятьдесят тысяч таней. Фехтовал он аккуратно, в основном защищаясь и дожидаясь моей ошибки. Но я не делал ошибок; неправильное движение сделал он. Поддавшись на мой ложный маневр, он раскрылся. Молниеносно мой меч начертил на его лбу крест. Затем, сделав выпад, я обезоружил его. Не глядя больше на него, я повернулся и направился к ложе джеддака.
— Я удовлетворен. Этот крест на лбу — достойное наказание.
Доксус молча кивнул. Затем он подал знак трубачам, и те протрубили окончание Игр. После этого он повернулся ко мне.
— Откуда ты?
— У меня нет родины. Я — пантан. Я продаю свой меч тому, кто больше заплатит.
— Я покупаю тебя. Сколько ты заплатил за раба, Ксансак?
— Сто таней.
— Ты ценишь его слишком дорого, — проворчал коронованный скряга. — Я даю тебе за него пятьдесят таней.
«Да, хорошо быть джеддаком!» — подумал я.
— Рад подарить его тебе, — быстро сориентировался Ксансак. Я заработал ему сто тысяч таней, и он наверняка ничего больше не рассчитывал заработать на мне: ведь вряд ли найдется кто-нибудь, кто захотел бы поставить против меня после сегодняшнего боя.
Я был доволен сменой хозяина: получив доступ во дворец, можно было попытаться найти путь к бегству, если, конечно, мои предположения правильны. Таким образом Джон Картер, принц Гелиума, попал во дворец Доксуса, джеддака перворожденных. Раб, но с хорошей репутацией. Воины охраны относились ко мне с почтением. Мне выделили отдельную комнату, и один из офицеров стражи был специально приставлен ко мне. Я не мог сообразить, зачем я понадобился Доксусу. Он должен понимать, что на мне он ничего не заработает, ведь у всех на глазах я расправился с лучшим фехтовальщиком, как с новичком. На следующий день Доксус прислал за мной. Он находился один в комнатке, в которую меня ввели воины
