общества, как плавки. Секунд через пять она рискнула приоткрыть один глаз и удивленно заморгала: лод Гвэйдеон стоял уже в доспехах, как будто и вовсе их не снимал. В истории Ванесса разбиралась из рук вон плохо, но всё же слышала краем уха, что рыцари снаряжались в бой по целому часу, да еще с помощью оруженосцев. Похоже, об этом паладин тоже не слышал…
– Как будем перебираться? – хмуро осведомился Креол. Река в этом месте не отличалась чрезвычайной шириной, но все же раскинулась между берегами на сотню метров. – Есть тут где-нибудь мост или паром?
– Переходах в пяти к югу, – начал деловито нарезать копченую свинину лод Гвэйдеон. – Паром старый, но еще работает…
– В пяти переходах?! – возмутилась Вон, быстро подсчитав, что это будет почти пятнадцать километров. – А поближе ничего нет?
– Сожалею, леди Ванесса… Северный Личлиорр – дикие места, здесь никто не ездит. Вот к югу будет баронство Деволд, там уже места обжитые…
– Мы срежем это расстояние, – категорично заявил Креол. – Жаль, по воде никто из вас ходить не умеет… Тебя одну я мог бы перенести на руках… – задумчиво посмотрел он на Ванессу, – но лода с его доспехами, да еще это четвероногое… Я вам не Хедамму, такие тяжести тягать! Телекинезом тоже заморюсь… Замораживать реку слишком уж долго… о, придумал!
Покончив с завтраком, лод Гвэйдеон и Ванесса с любопытством уставились на Креола, ожидая обещанного чуда. Тот важно кашлянул, встряхнул ладони, воздел их вверх и воскликнул:
Посреди Дордавра словно кто-то воздвиг невидимую дамбу – воды остановили свой вечный бег, обнажив песчаное дно и множество бьющихся в агонии рыб. Прямо перед воздевшим руки магом образовался проход, по краям которого ревели водяные стены. Точнее, только с одной стороны – с севера, против течения. Та вода, что осталась по течению, постепенно стекала, и если бы Креол сохранил свое заклятие надолго, со временем обмелел бы весь Дордавр…
– Святой Креол, надеюсь, ты потом вернешь все как было? – тревожно воскликнул лод Гвэйдеон, пока они бежали по проходу, то и дело увязая в мокром песке и спотыкаясь о здоровенные раковины каких-то моллюсков, похожих на изрядно растолстевших устриц.
– Если не поторопишься, то сможешь убедиться на собственной шкуре! – сквозь зубы процедил маг, с трудом удерживая реку в таком неестественном состоянии.
– Ну ты прямо Моисей! – весело крикнула Ванесса, выбираясь на противоположный берег.
– Не напоминай мне об этом иудее! – злобно рявкнул Креол, также покидая самодельную переправу и отпуская воду подобру-поздорову.
Моисея Креол не любил. И вообще не любил иудеев. По сути, он был самым настоящим антисемитом, да еще и воинствующим. Он мог с ходу припомнить кучу обид – от Великого Потопа, насланного их богом, до секретов шумерской магии, которые иудеи украли и выдали за свои. Когда Креол прочел Каббалу в английском переводе, то жутко взбеленился, разорвал ее в клочья и заявил, что это все их, шумерское, только изуродованное до нерабочего состояния. Кстати, когда он прочел книжку по шумерской мифологии и узнал из нее, что они, шумеры, считали-де, будто бы Потоп наслал Энлиль, то и с этим фолиантом обошелся точно так же…
Ванесса с удовольствием подумала, что надо будет познакомить мага с Ицхаком и его родственниками. Этот еврейский юноша четыре года назад ухлестывал за ней почти месяц, но потом неожиданно бросил. Оказалось, что о их романе прознала его мамочка и строго-настрого запретила сыну «иметь детей с гойкой». Примерный сыночек тут же послушался, буквально разбив Ванессе сердце. Не всерьез, конечно, но все равно обидно. Когда же она пришла к ним домой выяснить, в чем дело, то получила в свой адрес немало нелестных эпитетов от полоумной бабульки и такой же полоумной тетки Ицхака. Вот уж Креол навел бы там шороху…
– Святой Креол, мы могли бы и просто переплыть… – посмотрел на смыкающиеся воды лод Гвэйдеон. – Гордый отлично плавает…
– Я тоже хорошо плаваю, – пожала плечами Ванесса. – Да ладно, зато так прикольнее!
Узнав от лода Гвэйдеона, что самое позднее через час пути им попадется по дороге некая весь, и в этой деревне можно будет купить лошадей им с Ванессой, Креол милостиво согласился пройти это расстояние на своих двоих, не распугивая поселян зрелищем летающего человека.
По крайней мере, чувствовалось, что начались цивилизованные места. Дороги на Каабаре строили неплохие, по ним вполне можно было нормально ходить и даже ездить, не увязая в грязи по уши. И лесов пока что не предвиделось – Благородные Дома, зажатые между рекой Дордавр и Арганами, могли похвастаться богатыми пашнями, жирными пастбишами, небольшими светлыми рощицами, но уж никак не темными, дремучими лесами, как их восточный сосед – Личлиорр. Примерно так же обстояли дела и у остальных каабарских Благородных Домов, да и неудивительно – хорошие земли всегда в цене, их рвут друг у друга и делят на мелкие кусочки. Благородные Дома постоянно воевали друг сдругом и более крупными соседями, которые то и дело норовили заграбастать какой-нибудь особенно завидный участок. И не всегда безуспешно – Великое Княжество Хи, лежащее к юго-востоку от этих земель, за последние тридцать лет покорило уже три графства и два баронства, а от герцогства Сушиф отрезало в свою пользу чуть ли не половину. И королевство Стэрак давно точило зубы на графство Фетлечерро, славящееся своими тонкорунными овцами…
До вышеназванной веси дойти так и не успели. Впереди на дороге показалась небольшая пробка – столкнулись нагруженная телега и старый, обшарпанный уарлкоут. Ванесса посмотрела в бинокль и поняла, что это вовсе не случайное столкновение – разыгрывалась нормальная бытовая сцена, совершенно типичная и для Каабара, и для Земли, да, наверное, и для любого другого мира. Дорожное ограбление.
Восемь плечистых молодцов сноровисто перегружали из телеги в уарлкоут пузатенькие бочонки. Девятый, самый плечистый, стоял рядом и, напряженно шевеля губами, пересчитывал добычу. Рядом маялись хозяева телеги – старик и две женщины. Плюгавенький старичок-боровичок явно утратил интерес к жизни давным-давно: в его взоре не было ничего, кроме вселенского равнодушия. Полная дамочка лет сорока пяти возмущенно сопела в сторону грабителей, но помалкивала. Зато ее дочь, довольно миленькая девчонка лет четырнадцати, визжала во всю мощь девчоночьих легких. Главарь некоторое время терпеливо сносил истерику малолетней соплюшки, но потом, в очередной раз сбившись со счета, не выдержал:
