— Как-то нехорошо получается, — заговорил дьякон Арсений. — Словно мы от всего в стороне.
— А что ты предлагаешь, отец дьякон? — спросил протоиерей Емельян. — Ружья с серебряными пулями?
Зоя побледнела, но выговорила:
— Это слишком. Но вообще-то будет лучше, если у всех людей в этом городе будут при себе освященные серебряные крестики.
— Что-то не видно, чтобы в иконную лавку за этими крестами выстроилась очередь жаждущих покупателей, — скептически сказал отец Власий.
— Я проведу, журналистское расследование, — заявил Сидор Акашкин. — Выясню, кто стоит за убийством.
— Смотрите, чтобы вам самому не попасться на зубок неизвестному хищнику, — съехидничал дьякон.
— Пресса всегда была жертвой, но это никогда ее не останавливало, — гордо ответил Сидор.
А Ольга тем временем спросила у подруги:
— Где же Федор? Почему он с тобой сюда не пришел? И на всенощной я его сегодня не видела… Я, конечно, понимаю, что быть верующим — это не означает выстаивать все церковные службы, но все-таки… Хотя бы просто зашел, свечки поставил. Зоя, ты что? Ты плачешь? Он тебя обидел? Сказал какую-нибудь гадость?
— Нет, — чуть слышно всхлипнула Зоя. — Он просто… Как-то замкнулся. Лицо будто из… из гипса стало. И глаза прямо нездешние. Спросил: «Это правда — про оборотней?» Говорю: да, я тебе все объясню. А он: «Я тебе позвоню». Ой! Да что же я тут сижу, время теряю, может, он мне звонит сейчас, а меня дома нет!
— Ты здесь не теряешь время. Ты сказала людям о том, что оборотни не виновны в убийстве. Это очень важно.
Но, похоже, что Зою это не утешило.
— Я прошу всех отнестись к происшедшему трезво и здраво, — говорил меж тем отец Емельян. — Поиск убийцы — дело светских властей. Наше дело — молиться, чтобы не было больше убийств. И чтобы убийца был найден.
… После всех этих разговоров было страшно идти домой в одиночку. Страшно всем, кроме Зои. Она попрощалась с дьяконом и дьяконицей и, свернув на улицу Чижевского, быстро зашагала в сторону гостиницы «Цепеш», издали напоминающей готический собор.
Администратором в гостинице служил человек. Пока еще человек. Но Зоя знала, что его инициация не за горами — вампиропоклонник Аркадий Басин был безумно влюблен в городскую «Мисс вамп-2000» и ради вечного союза с ней был готов на операцию с укушением. Инициация была не за горами, но до тех пор администратор оставлял за собой право на вполне человеческую мелочность и склочность.
— Что нужно? — нелюбезно осведомился он у Зои, едва она подошла к стойке.
— В каком номере остановился Федор Сныт-ников? — Голос у Зои дрожал и срывался. Видимо, поэтому будущий вампир решил, что этой скромно одетой пухляшке можно откровенно надерзить.
— Я не уполномочен давать такие сведения, — отрезал он.
— Я прошу вас! Это очень важно! Мне нужно ним поговорить. Я… Я его невеста.
Администратор хмыкнул:
— Ах, это так вы теперь называетесь… Лучше бы он этого не говорил. Зоя посмотрела на него. Мужчина увидел, как глаза девушки превратились в глаза зверя. Зоя положила руку на стойку — под ее рукой толстая деревянная доска дала трещину со звуком лопнувшей басовой струны.
— Ты хочешь стать вампиром? — почти нечеловеческим голосом спросила мужчину Зоя.
— Д-д-д-д…
— Ты можешь не успеть. Потому что сейчас полнолуние. Лучшие дни месяца, можно сказать. Ты понял? Ты понял, кто я?!
— Д-д-д-д…
— В каком номере остановился Федор Снытников? Ну?
Администратор лихорадочно раскрыл книгу регистрации:
— В-в-в-в пять-д-д-десят в-в-в-осьмом. Т-т-т-третий эт-т-т…
— Спасибо. Я поднимусь. Ненадолго. — Зоя прошла от стойки к темнеющей в глубине гостиничного коридора лестнице. Но перед этим сказала — Если хочешь стать нежитью, сначала научись с ней разговаривать по-человечески. Извини за стойку.
…Зоя остановилась у двери в номер 58. Нерешительно помялась. Одиннадцать часов вечера — не самое приличное время для визита к молодому человеку. Особенно если этот визит наносит ему столь же молодая девушка.
Она постучала. В ответ молчание. Зоя слегка толкнула дверь. Не заперто.
— Федор! — позвала она негромко. — Это я, Зоя. Мне можно войти?
В номере было темно. Прямо напротив двери Зоя увидела большое незашторенное окно. В окно падал свет от уличного фонаря. В этом свете кружились крупные щедровские снежинки. Федор стоял у окна и смотрел на снегопад.
— Федя, — повторила Зоя.
— Входи, — сказал он. — Я люблю смотреть на снег. Он… чистый. Самый чистый из творений Божьих.
Зоя бесшумно прошла в комнату, встала рядом с молодым человеком.
— Федя, а знаешь что, — она решила сказать хоть что-нибудь, лишь бы не это мрачное молчание. — А я написала стихи. О Рождестве. И пришла тебе их прочесть. Ты ведь когда-то писал, что любишь мои стихи.
— Читай, — сказал Федор.
Голос его был немногим теплее падающего снега.
Но Зою это не остановило.
— Красиво, — сказал Федор. — Зоя, это правда?
— Ты о чем?
