— Готово? Сколько еще?
— Что, надоело? — спросил к свою очередь тенорок язвительного Уксуса.
— Три минуты осталось. Да ты сиди, не ерзай. В инструкции сказано: как только камера остановится, будет звонок.
— А мы все правильно делаем? Смесь не испортим?
— Делаем как надо, по рецепту. Ты не волнуйся.
— Время позднее, вот я и волнуюсь. Скоро уже двадцать два, а нам эту пакость еще по батудам размазывать… К утру, думаешь, высохнет?
— К утру?… Через час высохнет. Когда последние батуды разрисуем, на первых уже можно будет прыгать. Опробуем? Нортон неплохо придумал — в темноте прыжки интереснее.
— Ишь чего захотел! — проворчал Бугор. — Я думаю, как бы нам до невесомости управиться, а он опробуем! Если мы не успеем спортзал подготовить, Нортон нам этой зеленкой физиономии выкрасит…
— Что верно, то верно! — со смехом ответил Уксус. — А знаешь, зеленый цвет тебе, пожалуй, пойдет…
— А тебя и красить не надо. Ты сам по себе зелен кругом — и внутри и снаружи.
Мне стало понятно, чем они занимались. Это была удача! Я осторожно попятился к двери, нашарил ручку и замер в ожидании звонка. Звонок сигнального таймера — я это знал — был достаточно громким, чтобы в трелях его мог утонуть звук щелчков доброй сотни фиксаторов… Угольно-черные силуэты десантников тоже застыли над смотровыми окошечками камеры, в которой, как мне теперь было ясно, Уксус активировал какую-то смесь люминесцентных веществ для светящейся краски. Химики-десантники… И рецепт ведь где-то раздобыли, кустари-самородки, и, наверное, половину запаса люминофоров из хранилища уволокли.
Затрещал звонок. Я вышел в темный кабинет. Задвинул за собой дверь, включил освещение. Взял со стола пакет и удалился восвояси.
Я был совершенно измучен. Кое-как распихал содержимое пакета по фармацевтическим ящикам, ушел к себе в каюту я рано лег в постель. Размышлять о результатах своего детективного приключения не хотелось — по-видимому, сказывалось напряжение последних дней. В голове царила глухая, тревожная пустота, логически оформленных мыслей не было; я незаметно уснул, и мне приснился звонок лабораторного таймера. Я звал, что обязан этим пренепременно воспользоваться, чтобы куда-то уйти, но не мог заставить себя шевельнуться… Звонок трещал, и наконец я понял, что это зуммер внутренней связи. Не открывая глаз, я нашарил ручку афтера — переносного экрана, который всегда засовывал под подушку на случай экстренного вызова, — поднес афтер к лицу, как подносят зеркало, и только теперь поднял тяжелые веки. На экране светилась физиономия инженера-хозяйственника. Утопив пальцем кнопку приема, чтобы умолк надоедливый зуммер, я с трудом промычал:
— М-м-да… слушаю!
— Кажется, я разбудил вас? — неуверенно проговорил Бак — Извините…
— М-да… то есть нет, ничего. Говорите.
Бак несколько мгновений молчал.
— Собственно, говорить-то… Ну, в общем, двенадцатый.
— Где?
— В аккумуляторном отделении. Малый отсек, где заправляют скафандровые аккумуляторы.
— Нижний ярус? Что-то новое… Когда?
— Около получаса назад.
— Ушел, конечно?
— Ушел.
— Гонялись за ним?
— Н-нет…
— Хорошо. И не надо. Вполне может быть, что это опасно… Оставьте все как есть до утра, и… приятных вам сновидений. Отныне наша «патрульная служба» по вечерам отменяется. Утром поговорим.
Я сунул афтер под подушку и тут же уснул. Мне снился темный холодный спортзал, фосфоресцирующие полосы на расцвеченных светящейся краской батудах. В зале я был не один, хотя того, второго, не видел. Он был здесь
— я это чувствовал, — чуть дальше вытянутой руки, но, когда я окликнул его, он промолчал, и мне стало жутко. «Не притворяйтесь, — сказал я ему. — Вы здесь, рядом, я знаю…» Он рассмеялся, и это меня озадачило. «Великолепно придумано, — внезапно обрывая смех; сказал он голосом Нортона. — В темноте прыгать лучше… Опробуем?» — «Не притворяйтесь, — повторил я. — Вы не Нортон. Вы… вы чужак! Зачем вы разрушаете экраны?» — «Затем. Когда разрушаешь экраны, нас, чужаков, становится больше. — Он свистнул и выкрикнул: — Эй, чужаки!..» И с батудов, пересекая светящиеся полосы, один за другим стали спрыгивать черные призраки… Я проснулся в холодном поту.
Утром я попытался припомнить, точно ли разговаривал ночью с механиком, и вынужден был признаться себе, что твердо ответить на этот вопрос не могу — настолько неясной мне представлялась граница между сном и реальностью.
Такого со мной еще не бывало!
С приходом Бака все вроде бы стало на свои места. Но поведение самого Бака… Оно меня поразило, таким я Бака не знал. Он был молчалив, застенчив я робок, как девушка. Выглядел он свежо и очень опрятно, был чисто выбрит и распространял вокруг себя приторный запах земляничного лосьона. Было совершенно очевидно, что мое светское ему пожелание приятных сновидений странным образом успешно осуществилось на практике, и это необъяснимо меня раздражало. Обмениваясь с Баком односложными вопросами и ответами, я шагал по кабинету из угла в угол, не зная, как приступить к изложению главного.
— Послушайте, Феликс… — начал я неуверенно. — Вы, разумеется, хорошо знаете в лицо всех членов нашей экспедиции…
— Как свои пять. — Для вящей убедительности Бак показал мне растопыренные пальцы. — Да как же их не знать?! Тут все друг друга знают.
— Так вот… Один десантник уверяет, что видел у нас на борту чужака.
Бак вытаращил глаза. Спросил ошарашенно:
— Чужа… Что? Кто уверяет? Кого уверяет? Вас уверяет? И вы ему верите?
— Не беспокойтесь, — остановил я его. — Вас он уверять не будет, меня тем более. Я слышал случайно. И пропустил бы все это мимо ушей, если б здесь не было одного странного совпадения…
— Совпадения?
— Да. Десантник, имени которого я называть вам не буду, встретил чужака возле атриума минут за десять до того, как вы сцепились с неизвестным в кухонном отсеке.
— Что же нам делать?… — хрипло спросил Бак.
— Вам — ничего. Это главное, о чем мне нужно было вас предупредить. А я сейчас иду к капитану… Не знаю, что из этого выйдет, но независимо от результата нашего с ним разговора патрулирование коридоров прекратить, в ночные схватки не ввязываться. Никакой самодеятельности! Если заметите что- нибудь подозрительное, поднимайте тревогу, соблюдая при этом меры предосторожности. Ясно?
— Ясно… — Бак поморгал.
— Вы ничего не трогали в аккумуляторном отсеке?
— Нет. Оставил как было.
— Перед тем как идти к капитану, мне нужно на это взглянуть.
— Понятно. Только вряд ли у вас с кэпом что-нибудь выйдет.
— Я тоще не думаю, что мой визит ему придется по вкусу, но иного выхода нет. Проинформировать капитана мы просто обязаны. Все остальное зависит…
— Я о другом, — печально перебил Бак. — Вряд ли кэп сегодня вас примет.
— Это еще почему?
— Через час на борту объявят аврал. Ровно в двадцать ноль-ноль рейдер войдет в режим глубокого
