– Есть намеки, кто он?
– Нет. Но есть одно немаловажное обстоятельство. Скоро Выброс, и он должен успеть вернуться до него. Значит, он уйдет в Зону сегодня вечером, максимум – ночью. Следует взять под контроль всех чужаков, которые направятся в Зону в ближайшие двадцать четыре часа.
– Их наверняка будет немного, перед Выбросом велика аномальная активность, в Зоне становится особенно опасно, и народ идет в основном на выход.
– Я знаю. И поэтому нужно будет проверить абсолютно всех чужаков.
– Гражданских чужаков?
– Всех, кто сунется без спроса. Двоих я тебе укажу лично.
– На парочку москвичей намекаете? Я эту тему уже провентилировал. Они сутки как светятся в Приграничье. Есть данные, что за ними наблюдают непонятные личности из Зоны. Возможно, контрабандисты.
– Вот и хорошо. Подбери им проводника из нашего резерва и прикажи, пусть не спускает с них глаз. Но в подробности не вдавайся. Ученые – и точка.
– Можно совместить.
– Ты о чем?
– О разведке боем. Одно дело утечка информации о секретной миссии ученых и другое, когда выяснится, что проводник имеет при себе «Джокер». У контрабандистов будет двойной интерес.
– Толково, хотя рискованно.
– Ну, так это смотря кому поручить.
Остапенко ненадолго задумался, мысленно перебирая кандидатуры.
– Старый? – наконец озвучил он оптимальный вариант.
– Именно так.
– Пожалуй, может выгореть. – Генерал кивнул. – Действуй, Бибик, но помни о сроках!
– А что сроки? – Полковник усмехнулся. – Как обычно. До Выброса. Обратный отсчет и вперед, на мины.
Оптимисты утверждают, что у человека всегда есть выбор, пессимисты же уверены, что все в жизни предопределено, и сколько ни пытайся плыть против течения, жизнь все равно «сольет» тебя, куда и всех прочих. Истина, по мнению Андрея Лунева, бывшего наемника, а теперь вольного ходока, заключалась в компромиссе. Да, жизненный маршрут заложен в судьбу каждого еще до рождения, но выбирать все равно нужно. Маршрут маршрутом, но вдоль какого берега плыть, где причаливать на ночевку, а где стоит пройти вдоль жизненной реки по суше, человек решает сам. Нет, разумеется, можно расслабиться и плыть по течению, но далеко уплыть не получится. Почему? Бросьте весла где-нибудь посреди горной речки и посмотрите, чем это закончится. Посреди равнинной? Удивитесь, но эффект будет тот же. Волна прибьет к берегу в прямой видимости от места старта. Или вообще утопит.
Поэтому-то Андрей предпочитал не философствовать, а работать, даже когда казалось, что речка- судьба все-таки сильнее и несет на острые камни. Делай, что умеешь, а там будет видно, соответствовал высшему замыслу твой выбор средств для достижения цели или нет. Именно таким был главный жизненный принцип Лунева, а заодно он не делил человечество на оптимистов и пессимистов, разве что когда требовалось банально пошутить: «Оптимисты изучают английский язык, пессимисты китайский, а реалисты – автомат Калашникова».
Между прочим, несмотря на избитость, в Зоне эта шутка была актуальной дальше некуда. Особенно для Лунева, с некоторых пор как бы вольного сталкера, но с длинным «хвостом» прегрешений и неоплаченных долгов перед самым сильным и мстительным из местных сообществ – синдикатом наемников. Как и почему отставной разводящий одной из крупнейших бригад «диких гусей» вдруг превратился в изгоя-реалиста, история длинная, но если в двух словах: после крайнего похода в центр Зоны наемники единогласно вычеркнули Андрея Лунева, «Старого», из списков синдиката и приклеили к нему ярлык предателя, переметнувшегося на сторону официальных властей.
На самом деле Андрей не подписывал контракта с военными, не давал присяги на верность любому из участвующих в изоляции Зоны государств и вообще не делал ничего противоречащего кодексу чести наемников. Он просто выполнил работу, за которую частное лицо предложило ему хороший куш. Вроде бы все по понятиям, но… Откуда-то бывшие товарищи прознали, что частным нанимателем Лунева стал сам начальник контрразведки Международных изоляционных сил, и наемники, недолго думая, вынесли свой несправедливый вердикт.
Пока что щекотливая ситуация не получила развития, жизни Лунева ничто вроде бы не угрожало, но Андрей хорошо разбирался в психологии бывших соратников. У них просто не нашлось повода, чтобы спустить на Старого всех собак, а травить без веской причины у наемников не принято. Несолидно это. Недоказанное подозрение в сотрудничестве с «красными» такой причиной не являлось. Поводом для обструкции – да, приговором – нет.
Лунев зажег в бункере свет и подошел к компу. Машинка засекла приближение хозяина и включила экран. Андрей бросил на него короткий взгляд и прошел в глубь бункера, в кухонный отсек. Записей с камер системы наблюдения не было, значит, автоматика охранного периметра не срабатывала. То есть в отсутствие Старого к убежищу никто не приближался. Это было хорошо. Лунев немного расслабился и сосредоточился на приготовлении кофе. В последнее время он мог позволить себе такую роскошь – варить кофе. Раньше на изыски подобного рода у него просто не оставалось времени. Постоянно в работе, все наскоками, второпях. Растворимый кофе, бутерброды, сухпайки… Теперь же свободного времени было хоть отбавляй.
С момента возвращения из похода в центр Зоны прошло больше месяца, и за это время Андрей не заключил ни одного контракта, хотя выбирался в Приграничье на «черную биржу труда» ежедневно и сумел переговорить едва ли не со всеми посредниками. В качестве наемника он, по мнению «кадровиков», больше не годился, поскольку в этом случае любой наемник из синдиката мог с чистой совестью убить «вольного» конкурента, а заодно и его нанимателя. Как проводник Лунев тоже был сомнителен, не его специальность, а рядовым добытчиком артефактов: «ты, Старый, и сам не пойдешь, ведь так?» Последнее утверждение было верным, а вот первое и второе мнение были ошибочными, но доказать это Лунев не сумел, как ни старался. Понятное дело, все эти отговорки посредники сочиняли только потому, что не желали сердить наемников. То есть все говорило о том, что «полная блокада», «опала», «обструкция» и всякие другие умные слова будут преследовать Андрея до тех пор, пока по тайным каналам на «биржу» не придут всего три слова: «Старый в деле».
«Остапенко тоже хорош. Мало того, что допустил утечку информации, так еще и отошел в сторонку. А ведь обещал подкидывать контракты с завидной регулярностью. Неужели тоже боится прогневить синдикат? Не в его правилах кого-то бояться, да и сила за ним немалая. Все-таки генерал, начальник контрразведки МИС. Одно объяснение – что-то происходит в самом Объединенном штабе, и генералу элементарно не до меня. Кстати, вполне возможно, что я и сам виноват. Не в том смысле, что невольно брякнул где-нибудь в баре о своем сотрудничестве с „красными“, а в том, что подкинул Остапенко и его людям слишком серьезный повод для беспокойства. Настолько серьезный, что они уже месяц работают в авральном режиме, и у них просто нет времени заниматься чем-то другим».
Андрей уселся на табурет и пригубил кофе. Напиток получился отменным. Что значит практика! Всего-то месяц тренировок, и хоть в бармены иди.
«Еще месяц маеты от безделья – и пойду. Только не в бармены, а в сталкеры. Буду тупо собирать артефакты и сносить их торговцам-перекупщикам. Как и намекали посредники на „бирже“. Ну что ж, на безрыбье тоже занятие. Уровень не тот, но хоть какая-то работа. Лучше, чем вообще никакой».
Лунев сделал глоток и едва не поперхнулся. По бункеру разлился мелодичный звонок, а над компьютерным столом зажегся желтый сигнальный фонарь – кто-то пересек периметр. Такое иногда случалось, ведь в окрестностях нового убежища Лунева рыскало немало зверья, иногда сюда забредали сталкеры, а недавно почти над бункером проезжал сбившийся с пути «уазик», но сегодня Андрея с самого утра мучило скверное предчувствие, и он отнесся к сигналу со всей серьезностью.
Сталкер одним глотком допил обжигающий кофе, быстро переместился за столик и бегло изучил мультикартинку на экране. В гости к отшельнику направлялись трое. Один в безразмерном дождевике с
