Раджасинхга, и когда Президент вдруг словно впервые увидел его, смех оборвался: Президент вспомнил, ЧТО сегодня за утро. Он посмотрел на часы. Девять тридцать. Президент поежился. Президент сильно потер повлажневшими ладонями лицо, отодвинул, внезапно раздражившись, от себя папки с делами и стал просто ждать.
В десять ноль шесть телефон зазвонил.
— Да, — сказал Чандрагупта, прижав кнопку.
— Господин Президент, к вам Министр Обороны. С ним его начальник службы безопасности. Сообщаю согласно вашему распоряжению.
— Просите. Советник фон Марц ждет?
— Да, господин Президент, советник господин фон Марц также в приемной.
— Просите и его. И отключите меня от сети на время совещания.
— Сделано, господин Президент.
Чандрагупта достал из-за пазухи белую шапочку, надел ее и надел на нос круглые очки. В стене кабинета образовался проем, и показались идущие цепочкой люди.
— Серв, лесную поляну, сиденья, стол, — приказал Президент, с кряхтением вылезая из-за стола. Кабинет видоизменился, как было велено. Трое остановились у плетенных кресел, расставленных проекционной аппаратурой вокруг преогромного пня, и ждали, пока Президент с приличествующей неторопливостью приблизится и сядет. Встреча была конкретная, деловая, хотя и как бы неназначенная, поэтому обошлись без нарочитого пожимания рук и скаления в камеры.
— Господин Президент, — хором сказали ему навстречу.
— Господа, — ответил Чандрагупта, усаживаясь. Фон Марц, действительный тайный советник, сел по правую руку от Президента, военные — напротив.
— Как я понимаю, Иосиф, вы имеете сообщить что-то, — сказал Чандрагупта.
— Президент! У нас чрезвычайная ситуация, — сказал Сухоручко. У него дергалась щека. — Только что на Амальгаме погибла генерал Ларкин. Несчастный случай.
Президент опустил голову, чтобы не видеть страшного тика на страшном лице Сухоручки.
— Несчастный случай. Вы не поверите, Президент, но, судя по всему Хелен Ларкин, оступившись на ровном месте, упала и раскроила себе череп. Извините. Насколько я понял, реанимация была невозможна, никакие мероприятия даже не проводились. Я просил бы избавить меня от необходимости описывать подробности состояния тела. Да и вам это вряд ли понравится, Президент. Воин не должен ТАК умирать.
Кребень, впервые попавший в кабинет Президента Союза Миров Галактики, вдруг поймал на себе косой бешеный взгляд Сухоручки. 'Ох ты, тох ты, — подумал Кребень, несказанно удивившись. — Так ты что ж, Иося, думаешь, это я спроворил таким макаром дело? Ну-ка, ну-ка…'
— Невероятно! — сказал Чандрагупта спустя минуту. — Это… это… это большой удар. Даже сами НК не смогли бы ударить больнее… Встанем, господа.
Минутой молчания почтили. Кребень с огромным любопытством смотрел и слушал. 'Вот, значит, как оно дела делаются!' — думал он.
— Напитки, господа, — приглушенным голосом сказал Президент. — И курите, прошу вас.
Кребень немедленно полез за сигаретами. Ему казалось, что он в цирке. Сухоручко глянул на него совсем уж внятно, но войсаул вдруг ощутил приступ безудержной лихости и сигарету не спрятал обратно, а наоборот, прикурил от верной своей антикварной zippo. Чандрагупта вздохнул, поднялся и сходил к шкафу в кустах за пепельницей.
— Не забывайся, Кребень, — негромко сказал Сухоручко. Кребень покосился на фон Марца. Тот сидел, как истукан, на лице его было написано ничего. Кребень сдержался, хотя на языке вертелось 'никто старикана за язык не тянул'. Однако, гасить теперь сигарету было уже глупо: Чандрагупта вернулся с пепельницей и поставил ее перед войсаулом.
— Мне кажется, наступают очень сложные дни, — сказал Президент. — Ваше мнение, господа.
— Это очевидно так, господин Президент. Полная консолидация сил сейчас нам необходима, — сказал, словно по бумажке читая, Сухоручко. — Армия Галактики в полной готовности. Хочу особо подчеркнуть, что на Западе, столь внезапно оставшемся без Большого Шефа погранвойск, по счастливому стечению обстоятельств находится инспекторская группа Генерального Штаба ППС. Это сейчас очень кстати, и даже если в эти тяжелые скорбные дни нагрянет очередная НК-армада, я совершенно уверен, мы справимся, атака будет отбита. Гарантирую. Громадной заслугой генерала Ларкин является в высшей степени отлаженная боеспособность флотов Западной ППС. При толковом и.о. Большого Шефа — проблем с охраной Западных рубежей Галактики не возникнет.
— Да-да, — сказал Президент. — Это сейчас самое главное… Скорбь мы допустим в наши сердца позже… когда кризис будет преодолен… Ваши рекомендации, Иосиф?
— Мой начальник службы безопасности войсковой есаул Кребень, пограничник со стажем, представляю вам, господин Президент, — сказал Сухоручко. Кребень вскочил и щелкнул каблуками. Сухоручко был зол, но Сухоручко держал слово: одно дело делали, одним фалом связаны.
— Вот как, — сказал Президент, не удивляясь. — Не возражаю, полагая вашу рекомендацию, адмирал, достаточной. Насколько я знаю, в войсках генерала Ларкин царило нечто вроде казачьей вольницы, недопустимой, если бы генерал Ларкин каким-то необъяснимым образом, не обращала эту особенность во благо боевой подготовке войск… Судя по всему, — Чандрагупта очень выразительно глянул на прижатую к лампасу сигарету, — вы, господин войсковой есаул, придетесь ко двору на Западе.
— Я абсолютно уверен в войсауле Кребне, господин Президент, — твердо, государственно произнес Сухоручко.
— А не жалко казачка в люди отдавать, Иося? — спросил вдруг деревянным голосом фон Марц. Все уставились на него. — Вместе дела делали, честь воинскую блюли?
Вопрос, вообще-то, вертелся на языке у Чандрагупты, вполне приличный вопрос, если задать его с соответствующей отеческой интонацией и другими словами… У фон Марца получилось очень резко и вызывающе — именно от деревянности тона, кроме того, все знали, как не терпит Сухоручко какого-либо уменьшения своего гордого имени. 'Эге, — сообразил Кребень, — да они враги! А Сухоручко на столе фото держит, где они с фон Марцем в обнимку улыбаясь…' Встреча получалась очень поучительной для войсаула.
— Конечно жалко, господин тайный советник, — после неуловимой паузы ответил Сухоручко. — Только дело требует.
— Господа, — сказал Президент. — Спокойнее. Всем сейчас тяжело, а я не собираюсь растаскивать вас, как мальчишек, если вы опять сцепитесь. Извольте тогда выйти вон, господа…
Неизвестно, что собирались ответить Сухоручко, побелевший, и фон Марц, внешне спокойный. Скорее всего, они извинились бы. Но тут в дверь кабинета раздался стук. Чандрагупта поднял брови.
— Господин Президент, — пискнул женский голосок в приоткрывшуюся щель. — Извините, но к вам принцесса Элеонора… Она настаивает.
Чандрагупта, известный своей терпимостью, сдержался.
— Извините, господа… — начал он, и тут принцесса Элеонора Романова-Брюллова, ворвалась.
Через две недели принцессе должно было исполниться пятнадцать. Элеонора была умная, добрая девочка, лишь в меру испорченная высоким происхождением и предстоящим царствованием. Более того, она была вполне симпатичный ребенок, счастливо избежавший как угловатой неправильности черт мамы, так и неземной истонченной красоты папы. При дворе ее любили, причем не за то, что она принцесса, — пока что просто так.
— Дядя Чандра! — твердо сказала принцесса, приближаясь к столу и косясь на Кребня. — Простите, но у меня срочный вопрос. Доброе утро, господа. Можете сидеть. Дядя Чандра!
— Да, дитя мое, ваше высочество? — бархатно сказал Чандрагупта и принял ручку, и вытянул губы, и коснулся ими нежной кожи, прямо под драгоценными часиками, отметив походя время — 10.20.
— Дядя Чандра! — в третий раз произнесла принцесса Элеонора, но теперь голос дрожал, а за стеклами очков — точно таких же, как у Президента — текло с небольших хорошо очерченных глаз. — Во дворце слух, что погибла баба Лена Ларкин. Я звоню ей — автомат отвечает 'Абонент недоступен'. Я хочу все знать! Я требую! Пожалуйста, я вам приказываю мне все сказать! Ну что же вы молчите!
