случае, среди пленных его не было. Радиоактивный отсек я проверил. Там никого не осталось.
Возможно, я знал настоящее имя этого человека. Почему- то меня не оставляла уверенность, что учитель не покинул нас и в трудную минуту еще даст о себе знать.
Я включил посадочный локатор. На экране два квадрата разной степени плотности перечеркнула волнистая линия.
— Море и пустыня. Удачное место. Садись поближе к берегу. Видишь, там есть небольшие острова. Я думаю, нам не стоит раньше времени привлекать к себе внимание.
Я полностью согласился со Стримом, и поэтому оставшуюся часть траектории шел почти без планетарных двигателей. Уже на последних метрах я понял, что скорость все еще слишком велика и посадка будет достаточно жесткой. Но этого, к моему удивлению, не произошло. Мы вообще не почувствовали удара. Лишь легкий толчок, скрежет и шелест. Свет в иллюминаторах померк. Мы падали в какую-то полость, проваливались сквозь многометровую толщу непонятной мягкой субстанции и наконец плавно остановились, словно увязли в гигантской пуховой подушке.
— Здесь есть даже матрацы для неумелых пилотов, — пошутил Стрим. Я ничего не ответил. Стиснув зубы, я ждал, пока закончат работу анализаторы наружной среды.
— Почему мы никуда не выходим? — спросила Илен.
— Потому, что наш общий друг не верит в предсказания Мельсона, он все еще сомневается, есть ли здесь воздух, пригодный для дыхания.
Я едва сдержался, чтобы не вспылить, но, взглянув на показания анализатора, забыл обо всем — из миллиона планет лишь одна могла иметь такой коэффициент жизнеобеспечения для гуманоидов. Мы находились на родной сестре Земли.
Начался отлив, и море ушло от берега на целую милю. Освободившееся от воды пространство заполняли обрывки скрученных спиралями водорослей и головоногие моллюски, раковины которых напоминали карикатурно увеличенные стаканчики для вафельного мороженого.
Адра встретила нас угрюмым молчанием. В ее атмосфере бушевала сильнейшая магнитная буря, заполняя эфир тягучими завываниями радиопомех, не слышных в обычном звуковом диапазоне.
Мы сидели на кромке огромной каверны, проломленной ботом в теле горы.
Внизу влажно поблескивало металлическое тело нашей ракеты, и даже сюда из открытого люка временами доносился запах ароматного кофе. Илен вызвалась приготовить ужин.
Я воспользовался этим и пригласил Стрима выбраться наружу, собираясь всерьез заняться его раной. В тесном помещении шлюпки делать это было гораздо сложнее.
Мне не нравилось, что портативный анализатор так и не сумел определить характер проникшей в рану инфекции. В остальном Стрим чувствовал себя вполне сносно, даже боль почти утихла, но это-то меня и беспокоило больше всего. Такие раны теряют чувствительность, только когда начинают разрушаться нервные окончания — например, во время гангрены… Обычных, земных микробов не было в ране Стрима, и оставалось лишь надеяться на его могучий организм.
Гора, вздрагивая от каждого удара волн, медленно и величественно колыхалась на поверхности моря, точно гигантский поплавок, вырезанный из куска легкой пемзы.
Каждый шаг по ее поверхности сопровождался хрустом, словно под ногами у нас лежал вафельный торт, а не горная порода. Бот ушел в эту хрупкую субстанцию метров на десять, и теперь проделанная им полость постепенно заполнялась водой, грозя затопить шлюпку до самого люка. Большая часть скалы, подобно земному айсбергу, находилась ниже поверхности моря.
Подчиняясь давлению ветра, скала, будто огромный корабль, постепенно входила в бухту. Уже совсем рядом, в неверном сероватом свете, виднелась кромка прибоя.
Наконец мы почувствовали легкий толчок — нижняя часть скалы уперлась в дно.
Берег постепенно сам шел нам навстречу. Отлив, объяснить причину которого мы не могли, все время усиливался.
— Может быть, ветер повернул с берега и выгнал воду из залива?
Стрим в своей немногословной манере лишь отрицательно качнул головой и усмехнулся.
— Здесь нет физических условий для такого отлива.
— Должна быть какая-то причина.
— Ну разумеется, она есть.
В этом он, безусловно, прав. Во всем была своя скрытая причина. Даже в том бесспорном факте, что, вопреки логике и здравому смыслу, вопреки запрету Аристарха, я все-таки стоял на поверхности одной из планет Темной зоны, и что-то внутри меня, сжавшись в маленький незаметный комок, тихо шептало: так вот она какая, Адра… Я ждал, что небеса вот-вот обрушатся на нас, но пока что ничего не происходило, если не считать непонятной по своей силе магнитной бури.
Из задумчивости меня вывел голос Стрима.
— Уровень в гроте понижается. Очевидно, вода просачивается сквозь поры, скоро она освободит нижние люки, и ты сможешь заняться выгрузкой. — Я не ответил, и он пристально, с прищуром, посмотрел на меня. — Может быть, наконец, ты мне объяснишь, почему мы вышли из оверсайда в район Адры?
— Кривая судьбы. — Я остановился на секунду, словно решая, стоит ли продолжать.
— Видишь ли, Адра не совсем обычная планета…
— Это я уже понял.
— Боюсь, я не сумею объяснить всего, скажу только, что этого очень хотел Мельсон. Мне кажется, он оказался на «Рендболле» именно затем, чтобы помочь нам попасть сюда, на Адру.
— Да. Что-то такое я предполагал из его слов, не понял только, зачем это нужно.
— Я и сам не совсем это понял, — слукавил я, не желая вдаваться в длинные объяснения.
— Что же нам делать?
— Ждать. Случай подскажет. Думаю, что ждать не придется слишком долго, раз уж мы оказались здесь.
— А зачем тебе понадобилась эта девчонка? Как она вообще очутилась на «Рендболле»?
— Военная добыча с «Хитака», — усмехнулся я. Но он не принял моей шутки.
— Что-то вы слишком хорошо умеете молчать для такого недавнего знакомства.
Я поспешил перевести разговор на другое. И еще раз
