Второй всадник понял, чем дело пахнет, и швырнул в воительницу свой топор, одновременно доставая второй. Соня перехватила оружие в воздухе и отправила в обратный путь. Разбойник спасся лишь тем, что упал с седла. Хотя спасение это оказалось весьма относительным, ибо он рухнул прямо в яму, откуда тут же донесся его короткий крик. Что ж, довольно трудно кричать, будучи насаженным сразу на несколько зазубренных копий.
Третий был неплохим бойцом и продержался почти минуту, прежде чем его голова сказала шее последнее 'прости'. Развернув Громовую Птицу, воительница собралась было заняться толпой пеших разбойников — и обнаружила, что кто-то ее опередил.
Этот кто-то как ни в чем ни бывало сидел сейчас на камне спиной к ней, с преувеличенным старанием вытирая свой меч. На лицах убитых разбойников (тех, у которых вообще оставались лица) застыла смешанная гримаса ужаса и изумления.
Он спрятал оружие в ножны, подвешенные через плечо, и неторопливо повернулся.
— Приятная погода сегодня, не правда ли? — сказал Малыш Йохан, выглядевший постарше, чем семь месяцев назад.
На ставший уже традиционным вопрос (какого, мол, дьявола я тут потерял) я с соответствующей ухмылкой ответил нечто вроде того, что спасаю всяких одиноких путниц от жадных лап местных головорезов. Рыжая Соня громко заскрипела зубами, но сдержалась.
— Благодарности мне не надо, — продолжил я в прежнем тоне, — я действую лишь из чувства долга и любви к искусству…
— Искусству боя, ты имеешь в виду? Оно-то тут при чем?
— Тот, кто не умеет сражаться, не должен этого делать. — Я почти цитировал правила, усвоенные в Школе Тигра; эх, слышал бы меня Янг-Цзе… — Тот, кто не умеет владеть оружием, не должен владеть им. Тот, кто просто не ведает этой несложной истины, еще может быть просвещен и спасен от гибели, но тот, кто знать ее не желает, спасения недостоин.
С трудом сдерживая смех, воительница знаком предложила мне занять место позади нее, что я и сделал — с большим удовольствием!
На самом деле встреча с Соней была наилучшим способом заглушить тяжелые воспоминания. Короткая боль в сердце рассеялась, стоило мне мысленно обратиться к другим, более старым событиям, относившимся ко времени сразу после взятия Миробана…
Как-то само собой получилось, что я вновь присоединился к будущей экспедиции. О вознаграждении речь не заходила ни разу, да оно мне и не было нужно. Казалось, я уже тогда осознавал, что богатство мне все равно не светит… зато проглядывает иной свет, который замечает далеко не каждый.
Селение представляло собой простое скопище рыбацких хижин, дополненное наблюдательной вышкой и каменной пристанью, у которой в данный момент покачивался небольшой драккар. На причальной тумбе сидел кряжистый краснобородый тип, надвинувший рогатый шлем почти на глаза.
При стуке копыт он поднял голову, машинально касаясь подвешенного к поясу массивного молота на короткой рукояти.
— Рыжая Соня, — кивнул он в качестве приветствия.
— Ангус Кровавый Щит, — воительница наклонила голову в от-вет.
— Твой? — Герой указал бородой в моем направлении.
— И да и нет.
Ангус неопределенно пожал могучими плечами. Делай, мол, что хочешь; не мне тебя переубеждать.
— Отплываем сегодня вечером. Весь отряд уже прибыл, ожидали только тебя.
— Кого направила Владычица?
— Трех ветеранов-берсерков, на которых старик Андреас сподобился наложить ускоряющее заклинание. Теперь они имеют такую же скорость, как и твоя лошадь.
— Так вы из Хейвена? И вестерлинги не проявили никакого интереса к цели подобного похода?
— Проявили, — подтвердил Ангус. — И потеряли, когда я запустил свой молот в какую-то стенку. Кажется, в том здании хранилась городская казна. Андреасу придется строить новое.
Я вернул отвисшую челюсть на место. Легенды представляли образ Ангуса Кровавого Щита более чем четко для того, чтобы я (и любой другой) узнал его при встрече. Однако характер знаменитого Героя в них почти не раскрывался… а если бы какой-то сказитель и сделал поэтическое отступление от основной темы, его описание наверняка уклонилось бы от истины.
Причем сильно. И совсем не в ту сторону.
Краткость речи Героев обусловливалась в первую очередь необходимостью выкладывать все карты на стол, дабы в случае нужды (внезапного нападения врагов, к примеру) собеседник получил максимум полезной информации. Когда же разговор переходил на другие, второстепенные предметы, Герои становились совсем иными, на какое-то время сбрасывая свои доспехи и убирая оружие прочь. Даже голос и тембр речи у них менялся…
Впрочем, не следовало забывать и о том, что доспехи и оружие не сброшены навек, а всего только отложены на скамью по соседству и в любой момент могут занять прежнее место. Тогда приятный и учтивый собеседник станет Героем: ослепительно прекрасной, ужасающей, несокрушимой и смертоносной статуей из живого металла, которая не то что говорить — думать не умеет. И не желает, так как от излишнего на-пряжения (внутреннего, а не внешнего!) сверкающий металл покрывается бурым налетом ржавчины…
Интересно, какого это черта я подался в Чтецы Душ?
Упорядочив вихрь мысленных образов, я сообразил, что отождествляю с указанной живой статуей не кого-нибудь, а себя.
Я — Герой?!
Почему бы нет, заметила та, вторая половина моего рассудка. Чем ты хуже того же Ангуса, если забыть, что он сильнее и опытнее? И то и другое придет со временем, которого у тебя вполне достаточно, если только ты посвятишь этому все силы.
На моих губах возникла слабая мечтательно-ироническая улыбка. И впрямь, если я направлю все силы на достижение конкретной цели, я ее таки достигну. Этого нельзя было доказать, однако я ощущал истинность этой мысли. Мысли, изначально принадлежавшей тому, кого жрецы Света называли моим ангелом-хранителем, вестерлинги — Духом Судьбы, а я — бесом противоречия.
Что ж, впервые он дал мне совет, с которым я был целиком и полностью согласен. Быть может, тут и кроется какая-то ловушка: если он действительно бес, рано или поздно его советы заведут меня в печально известные края; но как бы то ни было, я решил последовать этому совету.
Тем более, что сам избрал тот же путь.
Когда драккар отчалил от готландского побережья и взял курс на безымянный остров, находившийся точно посредине между Фейром, Зурингааром, Готландом и Рашемским герцогством (континентальной колонией близзетов), я почувствовал, что выбор был сделан правильно. Еще ни разу во мне не просыпалось столь четкое осознание цели, как сейчас.
Устроившись на носу драккара, я подложил под голову вещевой мешок, в котором находились отложенные до поры до времени доспехи сидхе, и прикрыл глаза, предавшись приятным грезам, каковые — и я это прекрасно знал — не имели с реальностью ничего общего. Ни теперь, ни когда-либо в будущем.
К цели мы подобрались день спустя. Весь островок не превышал по площади двух квадратных миль, а состоял сплошь из песка и невысоких скал. Здесь не было ни пресной воды, ни удобной якорной стоянки, и для моряков он был совершенно бесполезен. Как и для любого здравомыслящего существа — каковыми Властители при всем моем уважении к ним не являлись. Они утверждали, что немалую пользу могла принести одиноко возвышавшаяся на острове башня из светло-зеленого камня. Высоты в ней было футов восемьдесят, и строение это очень походило на обычные сторожевые бастионы, каких полным-полно на границе с Турраканом и Зурингааром. За исключением того, что Двуликая Башня (никто, кстати, не знал происхождения этого названия) высилась здесь задолго до прихода Властителей. Попытки взять ее неоднократно предпринимали как Команды Искателей, так и многотысячные войска. Бесполезно — от смельчаков и кровавых пятен не осталось.
И вот теперь Владычица послала нас…
