торжествуем!
— А вот и хренушки! Ничья! — взвизгнула бабка, и в следующую секунду здоровенный камень ударил богатыря прямо в лоб.
Яромир на мгновение обалдел и пошел выписывать круги.
— Мерзавка! — возмутился Муромец. — Старая вешалка!
Бац! — Следующий камень, пущенный ведьминой рукой, впечатался Илье в правый глаз.
Илья взревел, ринулся вперед и, если бы Добрыня не ухватил его за штаны, наверняка сорвался бы в пропасть.
— Отпусти! — ревел Муромец, пытаясь проморгаться. — Я ей как дам! Я ей фейсом об тейбл! Я не посмотрю, что она баба!
Яга стояла, уперев руки в бока, злобно поглядывая на богатырей:
— Ну что, дуроломы! Теперь кукуйте здесь до ночи! А я на вас Тварь Позорную натравлю! К утру она всех до косточек обгложет!
На прощанье старуха подхватила увесистый булыжник и с тяжелым рыком швырнула его в богатырей. Она метила в Илью, но подвернулся Попович.
— Швинья! — застонал Алеша, выплевывая выбитый передний зуб. — Шкотина! Шволочь!
Яга на другом краю обрыва ухмылялась, кривлялась и корчила рожи.
Такого позора Яромир давно не испытывал. Ему было обидно за себя, но еще обидней за товарищей. С бабкой, конечно, драться — дело постыдное, но получать от глупой ведьмы такие гостинцы было полным унижением. Яромир потер шишку на лбу, подобрал с земли лесину побольше…
— Гражданка Яга!
— Что тебе, чучело-мяучело?
— Мне-то ничего, а вот тебе в самый раз! — Размахнувшись, Яромир швырнул суковатую лесину через пропасть.
Яга замерла с раскрытым ртом, зачарованно глядя, как огромная дубина с мертвым шорохом перелетает на другую сторону. В последний момент ведьма все-таки выпала из ступора. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она наклонилась, чтобы скакнуть вперед, но тут лесина подцепила ее под мягкое место и с треском унесла в дальние кусты.
— Го-ол! — завопил Добрыня и захлопал в ладоши. — Чистая победа!
— Фигеда! — мрачно возразил Муромец. — Нам теперь новое дерево надо искать! Перебираться-то будем или как?
— А что это за Тварь Позорная, которую она хочет на нас натравить? — вспомнил Яромир. — Может, подождем до вечера? Очень хочется посмотреть!
— Это тебе не театр, — возразил Попович. Несмотря на выбитый зуб, он как-то сумел выправить дикцию и перестал шепелявить. — Может, эта Тварь бешеная? Куснет — и все, поминай как звали!
— Точно! — испугался Яромир.
Он вспомнил, как несколько лет назад в соседнюю деревню забежал бешеный волк и укусил мужика. А потом этот мужик спятил, перекусал половину деревенских собак, отъел трактирщику палец и удрал в лес. В этом лесу он жил, грыз кору и долгими осенними ночами выл на луну. А потом снюхался с лесной нечистью и куда-то исчез. Только тогда округа вздохнула спокойно.
— Надо что-то придумать, — поспешно сказал Яромир. — Давай скорей перебираться! Сейчас сломаем другое дерево.
Однако с деревьями получился облом. Богатырь подбежал к первой же попавшейся сосне, двинул по ней кулаком, могучее дерево хрустнуло, как тростинка, и… благополучно улетело в пропасть, дополнительно двинув графу Рокфору по темени. Граф, к тому времени пришедший в себя, снова погрузился в сладкое забытье.
Яромир озадаченно посмотрел на друзей. Илья крякнул и отвернулся, пытаясь скрыть усмешку. Однако Яромир усмешку усмотрел и разозлился:
— Это что за дела? — Он подскочил к следующей сосне, и через секунду дерево улетело вниз, ломая ветки.
— Погоди! — Алеша Попович положил ему руку на плечо. — Ты глянь повнимательнее, деревья-то коротки.
Яромир остановился, смерил взглядом следующую сосну и в сердцах сплюнул:
— Точно! А может, их связать, а? Но Муромец только махнул рукой:
— Чем ты их свяжешь? Разве штанами…
Все кроме Яромира уселись в кружок. Он один продолжал ходить взад-вперед, то посматривая на сосны, то опасливо заглядывая в пропасть.
— Слышь, Яромирка, — взмолился Муромец, — не мельтеши! А то в глазах рябит.
— Я мыслю и считаю! — авторитетно заявил Яромир. Тем не менее он прекратил беготню, уселся в сторонке и принялся что-то чертить на песке.
— Мыслитель! — хмыкнул Муромец, искоса глядя на Яромира. Алеша Попович покачал головой:
— Зря смеетесь. Ему бы учиться, глядишь, лет через двести вышел бы толк.
— Ага! — саркастически отозвался Добрыня. — Морщины, два зуба и три волосины в шесть рядов! Наука, она с костями съедает.
— Точно! — согласился Муромец. — Чем больше звездюлей получаешь, тем сильнее молодеешь! Вот, если Святогора взять…
— Ура! — Яромир вскочил на ноги. Его лицо буквально светилось от восторга. — Придумал! Мы изогнем сосну наподобие лука, сядем на ветки, и она зашвырнет нас на ту сторону! Теоретически должно получиться.
— А если об скалу шваркнет? — забеспокоился Добрыня. — Мокрое место останется. Брр!
Однако Муромец сразу вдохновился предложением Яромира:
— Я всегда говорил, что ты ученая голова! Вот Яга свистнула тебе по башке булыжником, так сразу и придумал! Эх, вот бы мне кто-нибудь по башке двинул! А то засиделся. В нутре все время что-то шуршитда щелкает. Никакой ясности! — Он подошел к сосне. — Так что, говоришь, в дугу согнуть? Это мы враз. Только ведь это… веревка нужна!
Веревка нашлась у Алеши Поповича. Правда, богатырь так и не смог складно объяснить, зачем она ему понадобилась.
— На всякий случай! — сказал он и покраснел.
— Ха-ха! — развеселился Илья. — Знаю я эти случаи! Небось, к какой-нибудь красотке нацелился, вот и прихватил. Ты, Алешка, мастер по девичьим спаленкам лазить!
— Это поклеп! — еще гуще покраснел Попович. — Просто я предвижу разные ситуации. Вот как сейчас, например…
— Заливай, заливай, — пробормотал Илья и, прихватив веревку, полез на дерево. Один раз он чуть не сорвался, но зацепился штанами за сук и как ни в чем небывало полез дальше. Через минуту Муромец обвязал веревку вокруг вершины и бросил свободный конец вниз: — Принимай!
Яромир схватил конец веревки, потащил на себя. Сосна заскрипела, как несмазанная телега.
— Ты что делаешь, балда! — завопил Муромец, пытаясь сохранить равновесие и цепляясь за ветки.
— Дерево гну! — решительно заявил Яромир и потянул сильнее. Корабельная сосна изогнулась, как тростинка. — Сейчас, сейчас! — бормотал Яромир, красный от натуги.
У Добрыни от волнения пересохло в горле. Он хотел крикнуть Яромиру, чтобы тот отпустил дерево, иначе случится непоправимое, но вместо этого клекотнул по-петушиному и смолк.
— Отпусти! — зарычал Муромец. — Отпусти, кому говорят, а то упаду!
Яромир наконец догадался, что делает что-то не то.
— Есть отпустить! — крикнул он и разжал руки.
Сосна коротко свистнула, распрямляясь. Продолжая рычать, как обиженный лев, Муромец перелетел через пропасть и сочным шлепком вписался в скалу.
— Екарный бабай! — Яромир даже присел от испуга. — Что ж я наделал?!
— Да уж, — насупился Добрыня и сурово разгладил усы. — Приласкал на совесть.
