— Пей, легче станет!
— Это как дубиной по голове? — осклабился Муромец. — Добре!
Мужик благодарными глазами глянул на друзей и залпом опрокинул кружку.
— Ну вот, сейчас отпустит! — пробормотал молодой витязь.
— Или совсем заберет, — добавил Алеша Попович. Однако произошло нечто иное.
Внутри мужика послышался странный скрип, словно все кости разом пришли в движение. Затем, не отрывая от Яромира внимательных глаз, мужик закрутился в жгут, потом раскрутился обратно и пошел плясать по горнице вприсядку, выписывая такие коленца, какие не снились самому задорному скомороху.
— Ишь, скачет, аки дух какой! — удивился Илья, уворачиваясь от кружащего по горнице бородача. — Так ведь и зашибет ненароком!
Мужик сердито жужжал, щелкал и носился, натыкаясь на стены, как огромный майский жук. В конце концов он налетел на Яромира, въехал ему головой в живот; богатырь охнул и отвесил мужику подзатыльник. Последнее снадобье оказалось самым действенным. Бородача унесло прямо на кровать. Он судорожно вздохнул и захрапел с гнусным собачьим прискулом.
— Притих! — обрадовался Муромец. — Отплясался. А ну-ка, братцы, посмотрим, что это за птица? — он перевернул мужика на спину и умело обшарил все карманы.
— Пусто! — разочарованно протянул он. — Э, нет! Вот тут что-то есть. — Он отогнул подкладку кафтана и вытащил сложенную пополам грамоту. На грамоте крупными золотыми буквами было выведено: «АУС- ВАЙС».
— Ба! Да тут не по-нашенски! — ахнул Илья. — Ну-ка, Алешка, ты ж немецкую мову разумеешь? Переведи!
Польщенный Попович покраснел от удовольствия, взял грамоту и прочел:
— «Удостоверение агента тайной канцелярии королевства Бивария. Сей бумагой удостоверяется личность графа Рокфора в том, что он является секретным агентом вышеупомянутой канцелярии и наделен чрезвычайными полномочиями. И. о. госсекретаря фон дер Шнапс».
— Вот так водитель-кочегар! — пробормотал Илья, разглядывая иноземную грамоту. — Ишь ты, важная птица! Агент, значит. Ну и куды занесло тебя, дедушка?
Дедушка не отвечал, развалив мохнатую пасть и дыша перегаром.
— Постойте, братцы! — Яромир, все это время разглядывавший мужика, сделал шаг назад. — А ведь я его видел, точно вам говорю, — он еще раз вгляделся в нахальную физиономию. — Все! Вспомнил! Он Миледю, в смысле — Ягу, на самодвижущейся карете подвозил. В Суждале это было! Там она с этим, бароном…
— Фон дер Шнапсом, — подсказал всезнающий Алеша Попович.
— Верно! — выдохнул Яромир. — Они тогда наследника задумали украсть!
Богатыри напряженно засопели.
— Ты ничего не напутал? — спросил Добрыня.
— Ничего!
— Нда, такую рожу не забудешь! — согласился Илья. — Ну, а к нам-то он зачем приперся?
— Это заговор, господа! — сказал Алеша Попович. — Колдунья что-то опять замышляет. Но на этот раз, похоже, против…
— Яромирки! — гаркнул Муромец.
— Нет, — покачал головой Попович, — против всех нас!
— Так его что, пришибить, что ли? — озадачился Яромир. Алеша Попович покачал головой, аккуратно сложил грамоту и вернул на место:
— Если мы его пришибем, Миледя поймет, что ее замысел не удался, и станет гадить из-за угла. Сделаем вид, что мы клюнули на ее удочку. А кстати, кто заказывал карету?
Друзья переглянулись. Никто не заказывал!
— Странно…
Яромиру это тоже показалось странным и подозрительным. Что за карета? Откуда? Задание настолько секретное, что Кощей строго-настрого запретил им отправляться днем. Только ночью. Даже грамоту особую дал. Так и называется: «Кромешная подорожная». С такой бумагой все пути открыты! А тут, выходит, и Миледя в курсе, и этот проклятый Рокфор! Ну что ж, зато и мы теперь в курсе, что они в курсе! А если пришибить настырную парочку, в самом деле!
— Эй, мужик! — Яромир сгреб храпящего Рокфора за шкирку и приподнял над кроватью:
— А ну, говори, зачем пришел!
— Пуркуа па? — проворковал мужик, не разлепляя глаз, и сладострастно вывалил язык.
— Тьфу ты, гадость какая! — обозлился Яромир. — Ну-ка, Илья, дай чесноку!
— Нет! — мгновенно пришел в себя мужик и обвис с руке Яромира. — Я на службе! Мне нельзя!
— И у кого ты, дедушка, на службе? — хищно осведомился Илья.
— У его высокопревосходительства, великого канцлера! — гаркнул мужик. — Водитель-кочегар Пахом, спецгараж номер девять. Послан доставить вас до места назначения!
Яромир испытал жгучее желание немедленно выбить агенту зубы, но только вздохнул и откашлялся:
— Ну, тогда веди нас, дедушка, к своей карете!
— А почему вы меня называете дедушкой? — неожиданно обиделся Пахом. — Я мужчина в полном расцвете сил!
— Дедушка, дедушка! — поправил его Яромир и саданул мужика о бревенчатую стену.
— Квак! — произнес Пахом, попытался подняться, но схватился за поясницу и встал на четвереньки.
— Вот теперя — точно дед! — обрадовался Илья и выпихнул мужика за дверь. — Иди, заводи свою тачку!
Пахом кубарем прокатился по земле, вспахал носом свежую травку, вскочил и, кренясь на правый бок, бросился к карете.
Друзья вышли из терема в густую пахучую темь. Высоко в небе висел тонкий серпик луны. Оглушительно гремели кузнечики. Этот стрекот рассыпался повсюду и, казалось, блестел в воздухе, как мелкая морозная пыль. На другой стороне улицы стояла самодвижущаяся карета, из высокой трубы струйкой поднимался белесый дымок. Очевидно, Пахом уже развел пары.
— Карета Миледи! — ахнул Яромир. — Точно, она!
— Вот и прокатимся! — прогудел Илья. — С ветерком! Эх, ни разу на пароездах не катался! — Он сделал шаг вперед и остановился. В карете шумно завозились, послышался жалобный писк и вслед за этим сосредоточенное, вдумчивое хрумканье. Впрочем, хрумканье продолжалось недолго.
— Чеснока, гад, нажрался! — завопил кто-то истошным голосом. — Все, братцы, каюк!
Вслед за этим дверца повозки распахнулась, из темного нутра вывалились два дымящихся вампира и ломанулись в ближайшие кусты. Яромир озабоченно заглянул внутрь. На сиденье лежал и охал дед Пахом.
— Совсем ногу отъели упыри проклятые! — стонал он, ухватившись руками за прокушенный сапог. — Ох, матушки, сил моих нет! Ох, больно!
— Ну, что он там? — поинтересовался Илья.
— А его упыри за ногу тяпнули! — радостно доложил Яромир. — Это ты хорошо придумал, что чесноком его накормил. Иначе бы схарчили вчистую!
— А по мне, хоть бы и схарчили, — нахмурился Муромец. — А ну, волчья сыть, кончай притворяться, иначе в котел засуну! — прикрикнул он на Пахома.
Яромир принял слова Муромца за красивую поэтическую метафору, но, заглянув в глубь кареты, и в самом деле узрел котел, светящийся таинственным малиновым светом.
— Так он туда не поместится, — усомнился Яромир.
— Утрамбую! — мрачно пообещал Илья. Яромир тут же перестал сомневаться. Пахом тоже. Он сел на сиденье, жалобно приподнял одну ногу, потом другую.
— Вот! Один сапог начисто сожрали, другой прокусили. Вместе с ногой!
