крутых косогоров, расположилась милая каждому православному убогая деревенька, на околице которой три добротно одетых дружинника самозабвенно и смачно секли истошно вопящего селянина. Еще правее виднелись заплатками убранные поля чахлой ржи и пастбища с худосочными, грустными буренками.
– За недоимки, видать, секут,– мечтательно осклабился Алеша Попович.– Святое дело!.. Экономика переходного периода эпохи раннего феодализма.
– Эврика, Илюша! – встрепенулся до глубины сердца тронутый открывшейся пасторальной картинкой Ермак.– Переходим на ту сторону и сжигаем мост.
– Ну да,– скептическим эхом отозвался Илья,– мертвые сраму не имут. Проходили. А оно тебе надо? В иную реальность лезть себе дороже. А как ежели она мертвая? Нет, друзья мои. Чужого акра не хочу ни фута, а своего вершка и пяди не отдам. Чакру свою тут положу, карму попорчу, а с места не сдвинусь.
– Гомер! – восхищенно глянул на побратима Алеша Попович.– Боян вещий! Твои бы слова да каликам в эпос!
Илья смущенно потупил орлиный взор, и на покрасневшем курносом его носу выступили веснушки.
– Стало быть, прошвырнемся к мосту? – торопливо подытожил ревнивый до чужой авторской славы Задов.
– Вы прошвырнетесь! – уточнил Илья.– Что до меня, то я уже все сказал. С места, блин, не сдвинусь. Богатырское слово верное.
– Понятно,– недоумевающе процедил Задов.– Поделишься, стало быть, на всех своей долей подвига. Ну что ж, нам больше славы достанется.
– Старшим в наряд у моста назначаю товарища Ермака,– одернул одессита враз насупившийся Муромец.– Приказываю: группе выдвинуться к переправе, вступить в переговоры, предупредить противника о недопустимости нарушения равновесия данной реальности. Она, как помните, от дедов нам дадена, а потому священна и неприкосновенна. Далее – по обстановке. Толмачить будет Задов.
– Да начхать им на наши предупреждения,– занервничал уже и Ермак.– Вона у них подкрепление идет-едет.
– Ох, маму их! Доннер веттер,– невесело присвистнул Кузнецов, вглядываясь во вновь прибывающих.– Нечисть…
Картинка и впрямь впечатляла.
К группе разгулов с двух сторон направлялось весьма колоритное подкрепление. Из-за излучины справа на огромных, резвых волколаках вытрусили два десятка здоровенных орков и еще десяток отборных гоблинов-альбиносов.
Легкая поступь и зеленые прорезиненные плащи следовавшего за ними пешего отряда выдавали в нем группу эльфов. Некоторые из них что-то пели – печальная, заунывная походная баллада нагоняла на окрестность дикую тоску, от которой увядали даже осины.
Можно было, однако, уверенно сказать, что шли эльфы навеселе, поскольку то там, то тут в их таборе мелькали фляги эля. Изредка из этой группы доносился леденящий душу выкрик типа «Сверлистендрель!» или «Полундрагивольт!» При этих выкриках уши эльфов начинали мелко подрагивать. Куцые рысьи кисточки на них мотались из стороны в сторону, длинные мелированные волосы развевались, как конские хвосты, и цеплялись за репейник. «А хороши скальпики!» – профессионально отметил коллекционер Ерофей Павлович, но тут же осекся и виновато потупился под насмешливым взглядом Поповича.
Чуть поодаль эльфов, на почтительном расстоянии, грузно и мерно топал горный тролль средних размеров. Время от времени он с недоверием и опаской поглядывал на своих нетрезвых и шальных соседей. При особо душераздирающих выкриках тролль отворачивался в сторону и мелко крестился слева направо.
Между тем из подлеска, построившись в боевой порядок «порося», ломились через кустарник и шаркали своими подкованными кожаными сапогами патлатые бородатые гномы. В бородах – даже на таком приличном расстоянии – угадывались объедки вчерашнего ужина.
В мефриловых шлемах, коротких клетчатых юбках, плотно укутанные шалями, гномы шли молча, отчего производили вполне достойное впечатление, которое портило лишь непомерно громоздкое оружие. Казалось, что на вооружение отряда ушли топоры двух десятков опытных средневековых палачей. Футляры от топоров, надрываясь от тяжести, тащили за гномами два мохноногих маленьких орка. Рядом с ними мелькали подбитые красным войлоком элегантные черные плащи вампиров-мутантов, способных безболезненно переносить солнечный свет.
– А может, передумаешь, Илюша? – поинтересовался Задов, нервно облизывая пухлые губы.– Видишь, сколько их привалило, прогрессоров-цивилизаторов. Пошли с нами.
– Не могу, Лева,– с раздумчивой улыбкой шепнул коллеге Илья.– Видит Бог, не могу. Слово богатырское крепче стали булатной. Ступай, добрый молодец, стяжать славу ратную. Славу ратную да былинную, исконную да непреходящую, гордую да вековечную, вековечную и так далее.
С этими проникновенными словами доброго дружеского напутствия Илья ухватил Задова за пояс, легко приподнял и выпихнул из окопа. Для убедительности он пару раз ласково ткнул пудовыми ножнами товарищу пониже спины, и тот невольно выпрямился.
Один он оставался недолго. Следом за Задовым через бруствер легко перемахнул прошедший лубянскую, а главное, дворовую школу взаимовыручки Николай Кузнецов. После равнодушно и сноровисто перелез Алеша, лениво, но спокойно перевалился Ерофей Ермак.
Отряженная на переговоры четверка, чертыхаясь, продралась калиновыми кустами уже к самому мосту, когда на вражеском берегу ее наконец заметили. Один из девяти сверкающих латами разгулов негромко окликнул кого-то из товарищей и, не спешиваясь, направил коня на бревенчатый мост. Остальные рыцари с явным удовольствием покинули седла, разминая затекшие ноги. Нечисть форсировать реку не спешила.
Приободренный таким неспешным развитием событий, Задов нетерпеливо дернул Ермака за рукав:
– Двинули, Ерофей, ты гуторить будешь, а я переведу слово в слово. Отбрешемся, авось и обойдется.
Ермак с сомнением покосился на новоиспеченного переводчика. Он, похоже, оптимизма боевого товарища не разделял и на языковые способности Левы полагаться не собирался.
– Колян со мной за толмача пойдет,– глухо буркнул Ермак, тяжело вздохнул и насупился.
– Обижаешь, начальник,– оскорбился Задов.– Перед бугром ответишь за нарушение приказа.
– Я тут бугор,– опять вздохнул, перепоясываясь, Ермак.– И пойдет со мной Кузнецов.
Кузнецов с готовностью вскинул гордый арийский профиль:
– Яволь, господин Ермак! То есть – всегда готов. Почту за честь.
Алеша одобрительно кивнул и придержал Задова, на устах которого трепыхалось то ли «пионер сопливый», то ли «гитлерюгенд недоношенный», то ли «скаут недобитый». Впрочем, в глубине души такой поворот дела Леву более чем устраивал. Он презрительно хмыкнул и, демонстрируя несогласие с линией командования, решительно присел на бугорок. Попович, краем глаза поймав внимательный взгляд Ильи, остался стоять.
Высокие договаривающиеся стороны встретились для переговоров аккурат посередке Калинова моста. Внизу мягко плескалась Смородина и, обхватив руками одну из бревенчатых опор, высунулась по пояс заинтригованная происходящим бесстыжая русалка. Дождик тоже поутих, и даже солнышко, собираясь закатиться за горизонт, с нездоровым для здешних мест любопытством на минуту выглянуло радугой из-за редеющих туч. Переговоры открылись без церемоний.
– Слышь, мужик,– решительно начал Ермак,– ты тавой… Сюдысь не ходи, а мала-мала тудысь ходи. Андерсен?
С этими словами Ерофей Павлович небрежно кивнул в сторону, где правее моста угадывался неглубокий брод.
– Переводи, Колян,– утомленный переговорами Ермак облегченно перевел дух.
Обескураженный Кузнецов молчал. В предложении форсировать реку вброд, сделанном Ермаком противнику, ему попеременно виделось то явное предательство, то тонкий расчет на обстоятельства ему, новобранцу, неясные. Кроме того, его всерьез разобрало любопытство: являлось ли слово «андерсен» фамилией рыцаря или это изрядно искаженное английское «understand»?
