— Да неужели?! — прорычал Рамир и снова ударил. Голова Лесника мелко тряслась, глаза затянула мутная пленка, из разбитых губ стекала струйка крови.
— Прекрати, перестань немедленно! — она замахала на Цыгана кулаками… и вдруг, неожиданно для самой себя, влепила ему звонкую пощечину. Ахнув, опустила руку, недоуменно поглядела на нее, отступила.
— Ах ты!.. — Рамир бросил Лесника — тот кулем повалился на пол, мыча от боли, — схватил Настьку, занес над ней руку…
И наткнулся на взгляд широко раскрытых глаз.
— Ты же не убийца, — проговорила Настька, и в словах ее было больше вопроса, чем утверждения.
Гнев исчез, рука опустилась сама собой. Рамир осторожно отпустил девушку.
— Да… — растерянно пробормотал он, машинально дотрагиваясь до крестика. — Больше не убийца. Я ведь ухожу отсюда, из Зоны, значит, надо… Надо уничтожить ее в себе.
Настька нагнулась, приложила ладонь к ране. Та ныла, боль пульсациями расходилась по ноге.
— Дверь закрывается, — пожаловалась она. — Медленно так, но двигается. Большая, железная… Я трубу поставила, она ее сгибает!
С пола донесся тяжелый стон.
— Бери его, — сказал Рамир, просовывая руку Леснику под мышку и приподнимая тяжелое тело. Настя подхватила с другой стороны.
— Быстрей, надо быстрее, — тяжело дыша, твердила она.
Сквозь густой пар они потащили сталкера в соседнюю пещеру. Оба покраснели, по лицам катил пот. Лесник слабо дергался и пытался что-то сказать, но лишь разевал рот, как рыба.
— Вот что с тобой сделала твоя Зона, — сказал ему Цыган. — Это твоя цена за свободу? Смертельная болезнь?
— Туда, за турбину! — крикнула Настя, когда они втащили сталкера в машинный зал.
Вода плескалась вокруг труб, пар клубился под потолком, конденсируясь на холодной породе, — в пещере шел дождь.
— Туда, держи дверь! — велел Рамир. Он сам потащил грузное тело вокруг огромного барабана газопаровой турбины, Настя убежала вперед, крикнув:
— Я не смогу!
Вода дошла до лодыжек и становилась горячее с каждой секундой. Рамир увидел широкий прямоугольный проем, к которому вели три ступени, уже почти затопленные. Толстая бронированная плита очень медленно сдвигалась в пазах, между нею и косяком оставалось около полуметра, из проема выглядывала Настя. На ступенях лежала согнутая, треснувшая труба. Выругавшись, Цыган перехватил Лесника поудобнее и потянул к смыкавшейся щели, сквозь которую теперь едва мог протиснуться крупный мужчина.
Лесник дернулся, затянутые пленкой боли глаза глянули на Рамира.
— Борг умер? — прошептал он.
— Да, да! — заорал Цыган.
Настя, высунувшись из проема, тянула его за пояс.
— Рамир! — кричала она. — Дядя Василь!
Лесник слабо улыбнулся, корка на лице треснула, из царапин потекла кровь. Рамир поддержал его, сталкер встал на ноги — и вдруг толкнул Настьку.
Она повалилась в проем. Щель стала еще меньше. Лесник всунул туда левое плечо, взялся за край двери руками, нажал, придерживая. Вены на лбу вздулись, он присел, сгибая колени, упираясь в ступени, уже скрывшиеся под водой.
— Давай! — прохрипел он.
Рамир, схватившись за косяк, встал ему на колено, боком нырнул в щель. Гудение приводов стало громче, и край плиты придавил сталкеров. Схватив Цыгана за руку, Настя дернула изо всех сил. Он уперся спиной, нажал, напрягая мышцы, — и проскользнул на бетонную площадку, озаренную тусклым красным светом.
— Давай, дядя Василь! — крикнула Настя, хватая за плечо Лесника. Дверь давила его, вжимая в косяк.
Он молча покачал головой.
— Нет, нет, мы тебя вытащим! — она продолжала тянуть его. Руки Лесника опустились, взгляд скользнул по Насте, и голова упала на грудь.
Моторы взвыли, дверь сдвинулась еще немного. Лесник не шевелился. Настька вскрикнула, отшатнулась, Цыган обнял ее и заставил отвернуться. Изо рта Лесника вытекла струйка крови. А из щели между ним и дверью, не закрывшейся до конца, побежала вода.
2
На столе в тесной подсобке горела керосинка с треснувшим стеклом. Она освещала топчан в углу, заправленный тонким солдатским одеялом, старый сейф и стоящие вдоль стен ящики с маркировкой. По проходу между ними ходил, потирая ладони, дед Пахом. С хитрого морщинистого лица не сходила улыбка. Загибая артритные пальцы, старик высчитывал, сколько сможет выручить за боеприпасы.
— А тут что? Эх, вы мои миленькие… — бормотал он, ножом приподнимая крышку очередного ящика и заглядывая внутрь. — Все, конечно, нельзя брать, — жалостливо поцокав языком, решил наконец Пахом, останавливаясь в конце подсобки. — Группировщики вернутся, а нам тут еще жить. Спросят, эх спросят…
— Или не вернутся? — старик огорченно огляделся. — Там призраки, там Хозяин… — Дед Пахом взялся за край, приподнял — и с довольным охом опустил ящик. Тот был тяжелый, одному не вытащить, надо Степана звать. — С ними Настька, — бормотал старик, нежно оглаживая шершавый дощатый бок. — Ох-ох, жалко, если их там всех не перебьют…
Совесть деда Пахома не мучила. Они в Зоне, а группировщики — как солдаты на войне, знали, на что шли. Настьку, конечно, можно было бы и оставить, да только что с нее толку? И раньше-то была непутевая девчонка, только под ногами путалась, а теперь вроде как теля нескладное, не вырастет из нее справной бабы — так чего зря небо коптить? Старик прижался щекой к ящикам, глубоко, с наслаждением втянул резкий запах смазки. Вот он, Пахом, всех переживет…
Снаружи зашелестела трава, послышалось тяжелое дыхание. Старик торопливо шагнул к дыре, загораживая проход.
— Чего тебе? — спросил он Степана.
Тот запустил пальцы в шевелюру и дернул.
— Там такое творится, такое! — возопил он в отчаянии. — Идем скорей, дядька Пахом!
Старик знал своего племянника давно и манеру паниковать по пустякам изучил, однако сейчас на лице Степана отражался неприкрытый ужас, какого Пахом давненько не наблюдал. Слегка струхнув, он выбрался из магазина, подхватил стоявший возле стены карабин.
— Орать-то чего? — сердито сказал он, шагая по пыльной дороге. — Так что происходит, спрашиваю? Или говорить от страха разучился?
— Сейчас увидишь, — стонал Степан, хватая деда Пахома за руки, но тот все время отталкивал его. — Мы умрем, я давно знал, что этим кончится!
— Да не ной, — брюзгливо одернул старик, — ты внятно скажи. Группировщики возвертаются? Так мы им наплетем чего. Или лучше правду скажем, мол, страшный цыганище разворотил ихний магазин, но мы его спугнули, и он убег…
Степан вновь запустил руки в волосы и с силой дернул, выкрикнув:
— Если б они, дядька Пахом! А то ж вроде конец света настал, шта делать-та?
— Не мели ерунды, — отрезал дед. Миновав крайний дом, они остановились. Чтобы лучше видеть,
