– Так ты нам работу предлагаешь? – встрепенулись богатыри. – Так бы прямо и сказал. А то ходишь вокруг да около!
Эдик пожал плечами.
– Кручу, верчу… Я говорю, в чем фишка-то? Надо моему племянничку посылку передать, во! Я бы и сам сгонял, да не могу. Мы, вишь, привыкли в подполе сидеть, вся жизнь подпольная. Золотишко царю добываем, ни на минуту не отлучишься! Ну а вы – богатыри. Вы свободные. Отдохнете, заодно и посылочку передадите.
К тому же там ифриты живут, богатырей они боятся, а как нашего брата завидят, так драться лезут. Приехал я как-то раз, так мне все зубы выбили, вот! – Тут Эдик продемонстрировал богатырям беззубую пасть. – А для вас, богатырей, подраться – как малинки поесть!
– Опять крутишь! – нахмурился Али. – Выходит, мы должны приехать на твой Буян, свернуть шею ифритам и передать твоему племяннику посылку?
– Так! – кивнул Эдик.
– А нам за это сто червонцев?
– Двести! – поправился Эдик. – Разве я сказал – сто? Я сразу сказал триста! А когда вернетесь, еще столько же.
– Тысяча червонцев! – с наглой миной заявил Али. – И сразу!
– Пятьсот!
– Две тысячи! – выпалил Вали.
В этот момент люк подпола приоткрылся и оттуда выглянула мрачная физиономия еще одного квартиранта. Не мигая, он уставился на Эдика.
– Ты что торгуешься, сволочь?! – прорычала бородатая физиономия с кошачьими глазами. – Убью на хрен, по стенке размажу!
– Мы согласны! – выпалил Эдик, бледнея, только кончики его заостренных ушей чуть покраснели. – Одно условие – вылетаете немедленно!
– А на чем летим? – спросил Вали.
– Есть такой дракон – Груня. Сгоняете в оборотку – туда и назад. Свернете ифритам шеи и дадите курнуть моему племянничку. А как он очнется, значит, так вы назад. А Груня за вами присмотрит, чтобы все по-честному. Ну что, согласны?
– Дурдом! – пробормотал Али и кивнул: – Согласен. Гони монету!
28
Попутный ветер подгонял летучий корабль, свистел в снастях, раздувал паруса, и судно мчалось как птица. Впрочем, то, что ветер был не встречный, а именно попутный, имело и свою неприятную сторону. Весь дым из трубы задувало на палубу, и корабль двигался внутри черного, непроницаемо плотного облака. Из этого облака доносился непрерывный кашель и чих. Кашлял капитан, тщетно пытаясь рассмотреть, куда же они летят, кашлял кочегар, кашляли и чихали Дуремаг с Алхимусом.
Волшебники сидели в каюте, но удушающий угольный дым проник и туда.
– Витя, подыхаю! – прохрипел Дуремаг, вдохнув очередной клуб дыма. – Спаси, кхе-кхе!
– Учитель, апчхи! потерпи немного, сейчас вместе, кхе-кхе, сдохнем! – Алхимус пополз по полу, пытаясь на ощупь найти великого мага.
– Ви-итя! – снова прохрипел Дуремаг. – Караул, апчхи!
Витя хотел было сказать, что идиотская мысль лететь на корабле принадлежала Дуремагу. Но голос учителя был таким жалобным и тонким, что Алхимуса пробила слеза.
– Потерпи, учитель! – пропищал Алхимус. – Сейчас я вытащу тебя наверх! Ты где, ау?!
Вместо ответа Дуремаг клекотнул петушиным голосом и смолк. Алхимус перепугался, на какое-то время даже забыл о том, что в каюте нечем дышать, и принялся рыскать в поисках шефа. Шеф нашелся под диваном. Как он туда просочился, было непонятно, потому что зазор между полом и диваном был совсем маленький.
С трудом просунув руку, Витя ухватил шефа за какую-то малопонятную часть тела, похожую на хобот, и что есть силы потянул на себя. Дуремаг заверещал, заскреб руками по полу и быстро-быстро начал выбираться наружу. Он уже совсем было выбрался, но зацепился ушами и зарыдал в голос.
– Терпи, шеф! – крикнул Алхимус и что есть силы дернул Дуремага на себя. Что-то хрустнуло, и великий маг оказался на свободе. По-прежнему не отпуская учителя, Витя вытащил его на палубу.
За это время ветер сменился, облако черного дыма развеялось естественным образом, и волшебники могли наконец свободно вздохнуть. Но не вздохнули. Во-первых, потому, что Витя понял, за какую честь тела держит своего учителя, во-вторых, потому, что уши у Дуремага посинели и вытянулись, как у породистого осла.
Капитан оглянулся на своих пассажиров и едва не улетел за борт. Кое-как сохранив равновесие, он бросился на капитанский мостик и, нашарив в сундуке кувшин с самогоном, надолго припал к горлышку. Все это время Дуремаг смотрел на Алхимуса с невыразимым укором. Наконец рот у него раскрылся сам собой, выпуская лежалые клубы дыма.
– Отпусти, сволочь! – прохрипел он, страшно шевеля посиневшими ушами.
– Есть отпустить! – рявкнул Витя и вытянулся в струнку.
Какое-то время волшебники приходили в себя. Дуремаг то ощупывал уши, то разглядывал необыкновенно удлинившееся хозяйство. Наконец он подошел к Алхимусу и, строго глядя прямо ему в глаза, спросил:
