В Большой атхартийской энциклопедии меня заинтересовала статья про Хатуссу. Цитирую: «Хатусса – Круг, в котором пребывают души животных и растений. Так же X. является местом обитания особых божественных сущностей, известных нам как Матхаф и Флер. Предположительно в X. находятся и другие божества, например, духи стихий».
Нет, лучше своими словами. Оказывается, что-то вроде души есть и у животных, и даже у растений. Их судьбами ведают божества Матхаф и Флер.
Матхаф не очень-то жалует людей. По их милости его подопечные претерпели много горя. И если он не может защитить их на Земле, то по крайней мере в Хатуссе никому не позволяет их тревожить.
Многие атхартийцы обращаются к Матхафу, покровителю звериного царства, с просьбой отпустить в Атхарту душу того или иного животного. И чаще всего получают отказ. В этом случае кое-кто пытается воссоздать своего любимца сам – так же, как мы создаем машины и прочие предметы обихода. Иногда такие живые игрушки неотличимы от настоящих: двигаются, просят пищи – что-то вроде этаких супертамагочи. Но вдохнуть в них душу мы не в состоянии.
Однако некоторые животные сами не прочь поселиться рядом с людьми в Атхарте. Есть собаки, кошки, лошади, которые мечтают воссоединиться со своими земными хозяевами. Есть любопытные среди диких животных: люди их забавляют. Своим питомцам Матхаф не может отказать и скрепя сердце отпускает их из Хатуссы… В Атхарте животные приобретают свой земной облик.
На озере, где стоит дом сэра Перси, живут белые цапли. Настоящие. Эти прекрасные птицы на Земле стали жертвами своей красоты: их истребляли ради кружевных перьев, которыми модницы украшали шляпки. Но цапли забыли свои обиды и приняли приглашение сэра Перси. И теперь 'большая белая стая – одна из достопримечательностей Хани-Дью. Наряду, конечно, с домом сэра Перси.
Сэр Перси поселился в Хани-Дью еще в семнадцатом веке. И поначалу его дом был типичным средневековым замком: холодным, неприбранным, с огромными гулкими залами и фамильными портретами на стенах. Ведь ничего другого его хозяин не мог себе вообразить.
Однако сэр Перси не собирался навеки оставаться неотесанным феодалом. Он знакомился с новоселами и узнавал от них обо всех новинках. Все четыреста лет он, что называется, держал руку на пульсе прогресса. Со временем ночной горшок сменился финским унитазом, а медное корыто – водопроводом и джакузи. Данью традиции и последним ее оплотом оставался чопорный дворецкий – настоящий дворецкий, служивший еще отцу сэра Перси и даже за Порогом сохранивший верность своему господину. По фантастическому стечению обстоятельств он носил фамилию Бэрримор.
Вот и сегодня Бэрримор прислуживал нам за столом, разливая по бокалам вино. Сомелье из меня никакой, но даже у меня замирало сердце при взгляде на этикетки…
Большую часть своего нынешнего меню сэру Перси не довелось вкусить при жизни. На столе барона Мэллори преобладала простая деревенская пища: жареная оленина, домашнее пиво. Но любознательность сыграла свою роль и тут. В Хани-Дью полно гурманов, способных воссоздать деликатесы из любого уголка земного шара. Все они рады были оказать сэру Перси любезность – к неизменному восторгу его гостей.
– Господа, надеюсь, вы обратили внимание на закат? Я немного поработал с отражением.
– Закат вам удался, барон. Но я ума не приложу, зачем вы сделали эту качалку такой отвратительно скрипучей! – проворчал Бэзил, ворочаясь в кресле.
Сэр Перси обиженно крякнул:
– Знаете, Бэзил, этот отвратительный, как вы изволили выразиться, скрип – одно из дорогих воспоминаний моего детства. Так скрипело кресло, в котором любил сидеть у огня мой доблестный дед, а потом матушка коротала в нем вечера за рукоделием… Я вовсе не стесняюсь, что пронес через Порог этот контрабандный багаж.
– Вы очень точно заметили, сэр Перси: контрабандный, – поучительным тоном сказал Зануда. – Вы сами понимаете, что Атхарте не нужны ваши воспоминания, но почему-то упорствуете. Удивительные мы существа, люди: у нас впереди вечность, а мы цепляемся за какой-то ее клочок, который именуем земной жизнью.
– Ну, это меня тоже удивляет, – согласился Бэзил. – Мы все тащим в Атхарту свои воспоминания, вместо того чтобы реализовать наконец самые несбыточные мечты. Честно говоря, я встречал только одного смельчака, который способен воплотить в реальность то, что никогда не видел при жизни. Поистине, этот Алекс – человек с мощной фантазией, господа! Он, кстати, адъют, как и ты, Грег.
– Вы, Бэзил, как всегда, передергиваете, – снисходительно заметил Зануда. – Но я не спорю: скрипучее кресло нашего хозяина – пустяк. Тащат с Земли вещи и похуже… Взять ту же Катарину из Грюнкулле, да, Грег? Что она возьмет с собой? Шорох купюр? Предсмертные стоны несчастной свекрови? Все-таки деньги – страшная вещь. Я рад, что смерть вырвала меня из дьявольских лап этого соблазна.
– Друг мой Юджин, не говори красиво, – поморщился я.
Но Бэзил неожиданно вновь поддержал Зануду:
– Юджин прав. Я тоже рад, что мир чистогана – так, кажется, писали русские газеты, Грег? – остался позади. Вам, барон, этого не понять.
Хозяин саркастически хмыкнул:
– Благодарю покорно. Очень любезно с вашей стороны, Бэзил, так высоко оценить мою сообразительность. Значит, вы считаете меня тупоумным болваном? Дожил, что называется. Знаете, Бэзил, к вашим манерам я привык, и вы мой гость, но иногда мне нестерпимо хочется вспомнить молодость и вызвать вас на поединок. И только ваш облик…
– Что с ним не так? – ледяным тоном осведомился кот.
– Брейк, брейк, – вмешался я. – Сэр Перси, помилуйте, никто из нас не сомневается в вашем уме. Бэзил просто имел в виду, что в те буколические времена, откуда вы родом, деньгам придавали мало значения.
– Вы ошибаетесь, молодые люди, – заметил сэр Перси уже благодушно. – Хоть меня и зовут Персиваль, я посвятил земную жизнь отнюдь не поискам святого Грааля. Я любил золотые дублоны не меньше прочих. Если бы ад существовал, я бы жарился на одной сковородке с моей дражайшей супругой.
– Ад существует, – упрямо заявил Зануда. – А если бы его не было, то его следовало бы выдумать. Когда
